Сыщики и шаманы

Неожиданно кинувшись к ножу, бабка выдернула его и с отчаянным визгом замахнулась, намереваясь ударить себя в грудь. Но этого не последовало. По ее телу пробежала судорога, рука, державшая нож, безвольно разжалась, и он со стуком упал на пол. Тут же на пол грохнулась и Щаброва, с широко раскрытыми, остекленевшими глазами и разверстом в безмолвном крике ртом.

– Твою дивизию! – Стас первым подскочил к ней и, проверив пульсацию сонной артерии, развел руками: – Звиздец бабуле. Видать, моторчик отказал. Слушай, Лева… Пардон, Володя. Гм! Или мы уже не под псевдонимами?

– Да какие, на хрен, псевдонимы?! – раздосадованно отмахнулся Гуров. – Банда взята – теперь перед кем ломать комедию? Ешкин кот! Ну кто бы мог подумать, что бабка такой впечатлительной окажется?!

– Д-а-а… Ну что, Лева, будем искать наших Ромео и Джульетту? – спросил Крячко, выходя из заимки. – Блин, Шекспиру такое и не снилось!

– Найти их надо бы, и – непременно! Если Хуштюки и в самом деле предполагаемые участники ритуального убийства, то эти отморозки могли последовать за Кирканиным и Глафирой. И дай бог, чтобы они их не догнали.

– А если догнали?

– Тогда дело дрянь… О, смотри! – Миновав угол избы, Лев поднял из травы что-то светло-коричневое. – Фильтр сигареты, причем свежий. Значит, они могли пойти вон в ту сторону! Видишь следы – трава малость примята?

Он указал в сторону склона балки, и приятели ускоренным шагом поспешили в том направлении. В травянистой низинке, где земля была помягче, обнаружились отпечатки четырех пар ног. Даже по расположению следов можно было понять, что и те, и другие очень спешили.

– Точно, точно! – обрадовался Крячко. – Эти двое уродов погнались за беглецами. Вот только узнать бы, они их поведут назад или захотят разделаться сами, прямо там, где догонят? Блин, не опоздать бы!

Опера прибавили ходу, рискуя сбиться со следа. Но к счастью, и преследуемые, и преследователи в спешке не слишком заботились о том, чтобы попытаться сбить кого-то со следа. Пробежав километра три, они увидели впереди между деревьями холодную синеву речной заводи и поняли, что, по всей видимости, Олег и Глафира бежали к речке, чтобы перебраться на другой берег и скрыться в тайге. Удалось ли им это?

В этот момент со стороны прибрежных сосен и берез донесся отчаянный девичий крик:

– Помогите! Спасите! Люди! Помоги-и-и-те-е-е!!!

Лев и Стас, не сговариваясь, ринулись вперед, словно им нужно было поставить рекорд по спринту на стометровке. Менее чем за полминуты они преодолели последний отрезок пути и, выбежав на безлесный берег, увидели, как над связанным парнем, лежащим ничком, задирая ему голову вверх и приставив нож к горлу, склонился корявый мужичишка с бурой, неряшливой порослью на подбородке. Другой, очень похожий на него, в этот момент наводил видеокамеру, судя по всему, собираясь снять сцену убийства. Невдалеке к березе была привязана девушка в простеньком сатиновом сарафане, которая, не умолкая, звала на помощь.

Не размениваясь на классическое «именем закона» или – «стоять, не двигаться, вы задержаны!», Гуров прямо на ходу выхватил пистолет и точным выстрелом всадил пулю убийце в верхнюю часть груди, рядом с правым плечом. Взвыв, тот выронил нож и откатился назад, выгибаясь и заливая траву бьющей фонтаном кровью. Вероятнее всего, пуля, прошедшая через грудь наискосок, порвала какую-то крупную артерию. Второй, отпрыгнув от видеокамеры, тоже упал на землю, суча руками и ногами и голося, что он ни при чем, что он ни в чем не виноват…

Отвязав девушку, которая опрометью кинулась к своему суженому, опера развязали и его. Как видно, все еще пребывая в шоковом состоянии, Олег безучастно воспринимал происходящее вокруг него. Он выглядел замкнутым и отчужденным, словно не понимал того, что ему говорят, и никого не узнавал. Глафира помогла ему подняться на ноги и крепко обняла его. Но неожиданно резко отстранилась и, прижав руки к груди, горестно прошептала:

– Олежек! Что с тобой? Олежек, ты… Ты стал каким-то совсем чужим. Ты меня слышишь? Да, ты меня слышишь… Но почему же ты молчишь? Ты больше меня не любишь? Уже не любишь… Ладно, езжай к себе в Москву, а я останусь здесь. Одна…

Она провела ладонями по лицу и, понурившись, медленно пошла прочь. Дернувшись, словно его ударило током, Кирканин внезапно как будто очнулся ото сна, догнал девушку и, развернув ее к себе за плечи, быстро заговорил:

– Что ты несешь? За кого ты меня принимаешь? Как это – я тебя брошу? Глаша, если захочешь – в Москву поедем вместе. А не захочешь, я останусь с тобой здесь. Как скажешь, так и будет. Ну, говори! Говори!

– Олежек, давай останемся здесь, – всхлипнув, попросила та. – Знаешь, в городе я бывала. Он меня душит. А без этих гор, без тайги я не проживу.

– Все, решено! Мы остаемся здесь! – обнял девушку Олег. – Вот, говорю при свидетелях: завтра же подадим заявление. Идет?

– Угу! – кивнула Глаша, уткнувшись лицом ему в плечо.