Сын шевалье

«Берите, подлые собаки, грызите эту жалкую кость! Мне надо только, чтобы вы оказались по ту сторону двери — и я опускаю засовы! Какой великолепный будет улов! Все четверо в полной моей власти! Затем нужно послать одного из слуг, которых они, судя по всему, действительно, связали, за подкреплением. Через час здесь будет пятьдесят крепких молодцов — вполне достаточно, чтобы справиться с этими разбойниками. Я же останусь стеречь их и наблюдать за ними, о чем они и знать не будут. На окнах, к счастью, везде надежные железные решетки — тут и стараться нечего. Что с дверями? Вполне допускаю, что вчетвером они могут высадить какую-нибудь из них, но на это у них уйдет не меньше двух часов, следовательно, времени у меня более чем достаточно!»

Вот о чем размышлял Кончини, хотя по лицу его об этом никак нельзя было догадаться.

Троим же храбрецам явно не хватало подобной спасительной выдержки. Они наверняка считали, что провернули выгодное дельце, а потому ликовали, не считая нужным этого скрыть. Но, запрятав в самые глубины своих бездонных карманов драгоценности, вырванные у Кончини, приятели вновь обрели серьезность, как и подобает людям, которым предстоит тяжелая работа, и с полным спокойствием выслушали инструкции своего господина.

— Главное же, — сказал Кончини в заключение, — возьмите его живым и невредимым. Как видите, я очень дорожу его шкурой.

— Понятное дело!

— Ведь за эту шкуру платят сто тысяч ливров!

— Она вам и в самом деле дорого обошлась.

Храбрецы шумно расхохотались, а Кончини соизволил улыбнуться этой остроумной шутке.

— Он мне нужен живым! Живым, понимаете? — настойчиво повторил фаворит королевы.

— Само собой разумеется!

— Как вы скажете, так мы и сделаем!

— Да и сработать это гораздо проще!

Последнюю фразу произнес Гренгай, и она пробудила подозрение Кончини, недоверчивого по природе.

— Почему же проще? — спросил он, пристально глядя на парижанина. — Мне казалось, что это, напротив, труднее.

Гренгай, бесцеремонно пожав плечами, ответил с плохо скрываемым презрением:

— Сразу видно, что вы дворянин, монсеньор.

— Жалость какая! Совсем не знает, как надо предавать друзей.

— Придется его научить.

Хитрые физиономии лучились радостью при мысли о предстоящем уроке. Наши храбрецы вели себя столь добродушно и вольготно, что смогли бы усыпить бдительность самого подозрительного человека, — во всяком случае, в настоящую минуту Кончини нисколько в них не сомневался. Однако ему не терпелось закрыть их на ключ вместе с Жеаном Храбрым, поэтому он сказал с некоторым раздражением:

— Говорите яснее… и покороче.

К объяснениям приступил Гренгай, взявший на себя инициативу в этом разговоре.

— Вот, скажем, мы трое. Мы ваши добрые друзья, друзья, которым вы полностью доверяете.

— Неужели ты это взаправду, Гренгай? Не может быть, чтобы ты хотел стать другом монсеньора! — вмешался Эскаргас.

Фраза эта прозвучала несколько двусмысленно, и Кончини нахмурился. Но Эскаргас выглядел таким простодушным и вел себя так почтительно, что подозревать его было невозможно. В конце концов, нельзя же ожидать от бандита умения выражаться так учтиво, словно он придворный! Впрочем, Гренгай уже продолжал свою речь:

— Пусть это будет предположение. Мы приходим к вам с визитом. Кладем шпаги свои и кинжалы вот сюда… — и они действительно отложили в сторону свои клинки, — с единственной целью усыпить ваши подозрения, если они у вас имеются. Сделав это, мы с Эскаргасом честно протягиваем вам руку.

— И говорим: «Дорогой друг, прощай!» Иными словами, как ваше здоровье? — добавил Эскаргас.

— Вы, естественно, пожимаете руку каждому из нас, — продолжал Гренгай, — вот таким манером! — Кончини не подал руки, а, напротив, попятился. — Тогда мы вас хватаем и держим очень крепко.

— Я же, Каркань, быстренько обматываю вам запястья вот этой прочной веревкой.

Тут Каркань, действительно, ловко связал руки Кончини, который тщетно пытался вырваться, изрыгая проклятия и задыхаясь от бешенства. Его усилия, впрочем, ни к чему не привели, ибо обещанный урок уже перешел в стадию реальной демонстрации! А трое хитрецов, посмеиваясь и фыркая от удовольствия, обменивались веселыми репликами, не забывая при этом о деле.

— Отлично, Каркань!

— Да не вертитесь вы так…

— Мы просто показываем, как надо обходиться с друзьями.

— Теперь займемся ногами…

— Эй, полегче! Не брыкайтесь, черт побери!

— Говорят же вам, что это все понарошку!

— Экий он упрямый!

— Вот и ноги у вас связаны… теперь вы и пальцем не пошевельнете! А для надежности мы завернем вас в этот плащ и сверху еще раз обмотаем веревкой.

— Клянусь кишками папы! Он вопит, словно свинья, когда ее режут… прямо слушать неприятно!

— Значит, надо заткнуть ему рот этим миленьким кляпом.

— Вот так! Наконец-то успокоился!