Сын шевалье

— Ну что же, это настолько трудное, настолько деликатное дело?

Жеан, подойдя к нему, взял его за руку и дрожащим голосом произнес:

— Когда я думаю, что посмел оскорбить вас, когда вспоминаю, что угрожал вам вот этим кулаком, то понимаю, какой мерзкой скотиной я был! Этот проклятый язык следовало бы вырвать, а злодейскую руку отрубить!

— Ба! — воскликнул Пардальян, напуская на себя вид простодушного изумления. — И для того, чтобы сказать это, вы пришли ко мне в три часа ночи? Черт возьми, мой юный друг! Да знаете ли вы, что я никогда не прощу вам подобное преступление? Ибо преступно будить человека, которому смертельно хочется спать!

Жеан не смог удержаться от смеха, настолько забавно прозвучали даже не сами слова, но тон, каким произнес их шевалье.

— Ну, — сказал Пардальян, становясь серьезным, — облегчите душу! Говорите, чем я могу быть полезен вам и той, кого вы любите.

— Каким образом вы узнали? — вскричал ошеломленный Жеан.

Пардальян пожал плечами.

— Вы полагаете, что для этого надо обладать сверхъестественной проницательностью? — лукаво осведомился он. — Разве пришли бы вы ко мне посреди ночи по делу, которое касалось бы только вас? Не пришли бы, верно? Значит…

— Вы дали мне еще один урок! Ах, сударь, если бы у меня был такой наставник, как вы! Но вы правы, мы теряем драгоценное время.

И юноша в двух словах рассказал, как освободил свою любимую, и поведал о затруднительном положении, в котором оказался, добавив под конец с невыразимой печалью:

— Я знаком только с бандитами и проходимцами… Что вы хотите? Не знаю, родился ли я среди них, но, в любом случае, я вырос в этом кругу, и мой собственный отец… Короче, я не могу, не краснея, привести эту чистую и невинную девочку к людям такого пошиба… Разумеется, не могу я и отвести ее к себе. Тогда я вспомнил о вашем любезном предложении, сделанном в тот момент, когда мы прощались с вами у дверей гостиницы. Я подумал, что такой человек, как вы, сударь, легко мог бы найти среди своих знатных знакомых убежище для нее, где она была бы в безопасности и где никто не смог бы увидеть ее… ко мне это относится в той же мере, что и к другим.

— Следовательно, — сказал Пардальян, выслушав Жеана очень внимательно, — следовательно, вы добровольно отказываетесь от встреч с той, кого любите?

— Да, сударь. Это очень тяжело, но мне кажется, что так будет лучше. Разве что ей понадобится моя помощь и она сама призовет меня.

И он спросил тревожно, выдавая тем самым, какое доверие испытывает к этому человеку, с которым познакомился лишь накануне, и какое значение придает его мнению:

— Вы не согласны со мной, сударь?

— Нет, мой мальчик, — ответил Пардальян мягко, — я с вами совершенно согласен.

А про себя добавил: «Ну, я угадал. Это прекрасная натура. Любой повеса не упустил бы такой благоприятный случай, а ему это даже в голову не приходит».

Прицепив к перевязи шпагу, он сказал просто:

— Пойдемте.

Едва увидев, как они входят в кабинет, Бертиль встала. Она сразу узнала в Пардальяне того дворянина, что бросился ей в глаза на крыльце во время незабываемой схватки с лучниками. Имени незнакомца она не знала (король несколько раз упомянул его при ней, но она была так взволнована, так потрясена, что не обратила на это внимания). Глаза ее вспыхнули от радости, она поспешно двинулась ему навстречу и вдруг в неосознанном порыве поклонилась, подставив для поцелуя лоб движением, исполненным изумительного девического изящества.

— От всего сердца благодарю вас, сударь, — прошептала она, глядя на него с восхищением. — Да благословит вас небо за то, что вы, следуя благородному обычаю рыцарей-паладинов прошлого, увы, почти забытому в наше время, подняли свою доблестную шпагу в защиту слабого против сильных.

За свою долгую жизнь Пардальян получал немало комплиментов из уст особ гораздо более значительных и умудренных жизнью, нежели эта совсем юная девушка. Растрогать его было нелегко — но эта наивная похвала и дочерний порыв произвели на него глубокое впечатление. И, чтобы скрыть волнение, он наклонился, прикоснувшись губами к тонким золотым волосам, а затем сказал насмешливо, с лукавой улыбкой:

— Черт возьми, дорогое дитя, вы преувеличиваете! Если на звание рыцаря можно претендовать, предоставив убежище девушке, оказавшейся без крова, то королевство Франции скоро будет состоять из одних только паладинов. Полагаю, никто не отказался бы сделать столь простую вещь.

Она мягко покачала головой, возражая против подобной шутки, и произнесла очень серьезно: