Сын отца своего

— Несерьезная практика, — строго заметил Ермаков.

— Да нет, она три месяца, как сдала на любителя. А тут после города расслабилась. Месяц теперь руля не доверю, и зачеты буду еженедельно принимать. — Он улыбнулся доброй серьезной улыбкой. — Дело знаем, товарищ… — Шофер вопросительно глянул на плечи Ермакова, где под комбинезоном проступали очертания погон.

У Стрекалина одну защелку заело, он чертыхался, выгибая трос во все стороны своими ручищами. Дверца кабины скрипнула, и веселый девчоночий голос заставил танкистов глянуть в одну сторону.

— Вася? Ты?!

На подножке фургона стояла девушка в чистеньком, ладно сшитом комбинезоне…

— 3-здравствуй, — неуверенно ответил Стрекалин, и даже сквозь слой пыли стал заметен румянец на его щеках. Он быстро глянул на лейтенанта и в смущении так сильно дернул трос, что поломал защелку, вызвав сердитый окрик подошедшего Петриченко.

— Э-эй! Поосторожней лапами-то! Это тебе танк, а не бессловесная тварь. Мне перед Зайцевым за него отвечать.

Не обращая на Петриченко внимания, Стрекалин поспешно отрапортовал:

— Готово, товарищ лейтенант! Дернем, что ли, а то сзади подходят?

Сквозь редеющую завесу пыли вместе с низким волновым гулом катились слоновьи туши танков.

— Иди к ней, — негромко распорядился Ермаков, заметив, что девушка спрыгнула с подножки.

Танк двинулся и, словно игрушку, выволок грузовик на дорогу. С помощью шофера лейтенант отцепил трос от грузовика и сам закрепил его на танке, краем глаза следя за девчонкой и Стрекалиным — они, кажется, и словом не перемолвились, стояли посреди дороги и смотрели друг на друга…

Ермаков обернулся к шоферу, пытавшемуся помочь с тросом.

— Не давайте ей больше руля. Ни через месяц, ни через год — никогда не давайте… Сейчас обойдите мой танк и двигайтесь впереди. Иначе вам долго ждать. Не лезьте в пыль, ни в коем случае не лезьте. Слышите? А тыл ваш я беру на себя.

— Есть, товарищ лейтенант! — ответил шофер весело. — Да я ведь и сам бывший танкист, к тому же ремонтник, дело знаем!

— Стрекалин, пора! — окликнул Ермаков, когда шофер ужо садился в кабину.

Девчонка сделала несколько торопливых шагов к Ермакову, звонко крикнула сквозь нарастающий танковый гул:

— А я знаю вас! Мне Вася рассказывал. Вы хороший, спасибо вам!..

Минут через пять Ермаков насмешливо, с укоризной сказал Стрекалину по переговорному устройству:

— Ах, Василий Степаныч, скучно это — в коротком увольнении знакомым девушкам о своем командире рассказывать. Уж вы-то, я думал, умеете находить темы для сердечных разговоров.

— Ничего я ей особенного не говорил, — смущенно пробурчал Стрекалин.

— Уплыл кораблик бе-елый, — пропел Петриченко. — Слушай, Вася, у нее сестренки случайно нет, а? Хоть постарше, хоть помоложе — лишь бы похожая была.

Стрекалин что-то заворчал в ответ. Ермаков переключился на внешний прием и, слушая потрескивание эфира, с грустью подумал, как бы он берег свою сестренку, будь она у него, и тогда, наверное, его отношения с девушками складывались бы лучше, легче и проще, если б была сестренка… Вдруг вспомнилась мать, постаревшая, с любящим, робким и словно бы укоризненным взглядом; ежилось сердце, и он сказал себе, что, как только вернется с учений, напишет ей длинное письмо, все-все о себе расскажет. Привезти бы ее, да куда привезешь — в холостяцкое общежитие? И не захочет она уехать из таежного поселка, где прошла ее жизнь, где отец похоронен…

Хлебовоз свернул на проселок, нерешительно затормозил. Ермаков второй раз остановил танк:

— Стрекалин, бегите прощайтесь, но чтоб одна нога там, другая здесь!.. Да с отцом ее хоть познакомьтесь, небось не удосужились.

Он видел, как Стрекалин сказал что-то девчонке, пожал руку ее отцу и бросился назад.

— Они нас зовут в гости, — сообщил Строка ли и, устраиваясь на своем месте. — Особенно вас, товарищ лейтенант. Адрес у меня есть.

— Смотри, Вася, — загудел Петриченко, — уплывет твой кораблик аж за самый за горизонт: по нашему товарищу лейтенанту кое-кто уже сохнет в энском гарнизоне…

«И этот что-то знает», — беззлобно подумал Ермаков, напряженно глядя вперед. С гор подул боковой ветер, дорога сразу открылась. Петриченко резко увеличил скорость, догоняя впереди идущий танк. И показалось Ермакову: сквозь потоки солнца и синь неба, над облаками пыли, над танковым громом и колыханием садов шла к нему девушка… Полина?.. Что ж, он сдержал свое слово и возвращается с победой. Пусть другая победа, и одержана она без ее талисмана, для Ермакова эта важнее… Но… как наваждение, снова там, над облаками пыли, над танковым громом и колыханием садов, — другое лицо, другая улыбка…

Потом траки машин гремели по знакомым дорогам полигона, и далеко впереди головные роты останавливались, строясь в широкий прямоугольник. Там и объявили отбой. А когда это слово, подобно облегченному вздоху, пронеслось по всем экипажам, лейтенанта Ермакова вызвал подполковник.

— Надеюсь, вам хватит двух суток — сдать взвод и прибыть в Энск?