Сын менестреля. Грейси Линдсей

Минут через пятнадцать кеб добрался до города, с Черч-стрит свернул на Колледж-роу и остановился перед доходным домом миссис Глен — зданием с серым фронтоном, которое высилось над своими соседями по узкому ряду, как бы подчеркивая свою тусклую респектабельность.

Здесь, в доме № 3, вдова Глен больше двадцати лет зарабатывала себе на жизнь, сдавая жилье постояльцам. Помимо двух постоянных съемщиц, француженки-преподавательницы из академии и библиотекаря института, обычно у миссис Глен проживали молодые люди, приехавшие в Ливенфорд работать или обучаться профессии на верфи. Кстати, именно в этом доме жил Нисбет Валланс, когда восемь лет назад занимался на инженерных курсах в фирме Ролтона.

Увы, за минувшие годы дом № 3 по Колледж-роу подрастерял свое былое превосходство. Общая для всего некая шероховатость вобрала его в себя, находились люди, говорившие, что в последнее время Маргарет Глен утратила былую хватку, что она все больше и больше поддается слабости, давно поразившей ее, — пристрастию к бутылке.

Было темно, когда Грейси постучалась в дверь, и уличный фонарь бросал на нее бледный свет.

— У вас есть свободная комната?

Маргарет Глен встала в дверях, пышногрудая женщина с очень красным лицом и влажными глазами. Одета она была в черное, по юбке расползались маслянистые пятна, блузка расходилась там, где были оборваны пуговицы. Голос ее отдавал жаром, похоже не совсем здоровым.

— Вы для кого ищете?

— Для себя.

Хозяйка, стараясь разглядеть, всмотрелась пристальнее и вдруг воскликнула, пораженная открытием:

— Ну жизнь и подарки дарит! Никак Грейси Линдсей! Благослови мою душу, что привело вас сюда в такой поздний час? Разве вы не у тетки живете?

— Больше нет.

— Вон оно как. — Добросердечная вдова, ставшая более радушной после своих субботних возлияний, кивнула головой в знак полного понимания ситуации. — Для Кейт Ниммо кровь-то гуще воды, пока дело до расплаты не дойдет. Но обождите малость, дорогая моя, Маргарет Глен не из таких. Нет-нет. Никогда не позволю, чтобы говорили, будто вы стучали в мою дверь напрасно. Отец ваш был мне добрым другом, и Нисбет Валланс тоже. Заходите! Будет вам и комната, будет и приют. — Она повысила голос, обращаясь к кебмену: — Внеси вещи, Том. И гляди зорко, если стопочку хочешь.

Вот так, наплевав на то, какие могут пойти разговоры по Ливенфорду, вдова Глен приютила Грейси, движимая простейшим мотивом на свете — в порыве доброты. Грейси же приехала к миссис Глен, потому что понятия не имела, куда еще податься.

Комната, в которую отвела ее хозяйка, находилась на последнем этаже в задней части дома: высокая, в цветастых обоях спальня-гостиная.

— Вот и пришли, дорогая моя. А теперь пойду принесу вам бокальчик негуса. Что-то похолодало вдруг, а у вас вид какой-то неважнецкий.

Вдова удалилась и вскоре вернулась с большим, исходящим парком стеклянным стаканом горячей смеси спиртного и воды, которую Грейси с признательностью выпила. Затем, вымотанная сценой с тетей Кейт, ошеломленная и оскорбленная вдруг свалившимися на нее трудностями, она вымыла руки, умылась и скользнула под одеяло, где пары грога, добравшись до головы, быстро погрузили ее в сон.

На следующее утро, когда улеглось первое удивление от пробуждения в незнакомой комнате, Грейси таинственным образом ощутила покой. Конечно, беды у нее еще оставались, но она чувствовала: они минуют.

Лежа в постели с запрокинутыми руками, она мечтательно задумалась, когда звон колоколов напомнил ей, что сегодня воскресенье. И она ощутила внезапный порыв пойти на утреннюю службу, как ходила когда-то еще девочкой.

— Динь-донг, — звенели колокола, и этот звон приободрял ее.

Она почувствовала острое желание предстать перед городом и смиренно и храбро вернуть себе хорошее мнение тех, кто осудил ее. Грейси быстренько оделась.

На улице было бодрое утро, и уже со всех сторон городка потянулись к приходской церкви ручейки порядочных людей, твердо осознающих свою ценность. Женщины в перчатках и чепчиках, мужчины в строго черном, все готовые узнавать и признавать ближних своих в соответствии с их положением в обществе.

— Динь-донг! Динь-донг!

На углу Черч-стрит, поджидая свою подругу Робину Стотт, жену провоста, стояла одетая с праведным приличием мисс Патон.

— Доброе утро. — Она подстроила свою степенную поступь к такой же величественной поступи Робины. — Сегодня в церкви прекрасная явка! Вон Уолди на той стороне вместе с Дэвидом Мюрреем. — (Низкий поклон.) — А не новый ли это костюм на Мюррее? Не слишком ли быстро он разоделся для сына привратника?

— Во всяком случае, у Изабель вид довольный, — заметила жена провоста. — Не так уж плоха у нее фигура для девушки.

— Она будет толстой, как ее мать. — Мисс Патон фыркнула. — Помяните мои слова, ее еще до сорока с боковину дома разнесет.

— Динь-донг! Динь-донг! — гремели приходские колокола, призывая к молитве добросердечных и милостивых.

Внезапно мисс Патон до того резко вскрикнула, что Робина чуть ли не подскочила.

— Гляньте! — вырвалось у нее. — Бога ради!