Сын графа Монте-Кристо

Когда майор Кирхштейн и его товарищи, привлеченные шумом, выбежали на улицу, они увидели экипаж Лучиолы, сплошь покрытый национальными знаменами; певица с белокурой подругой сидела в карете, и Лучиола повторяла восторженно:

— О, Милла, Милла, как это благородно!

— Господа! — яростно вскричал майор.— За мной! Арестуем Лучиолу и отправим ее в цитадель.

Громкое одобрение было ответом, но прежде чем он добрался до экипажа, сильная рука стиснула ему горло, и хриплый голос произнес:

— Если вы тронете хоть волос на голове Лучиолы — вы умрете!

Эти слова сказал маркиз Аслитта. Читатель, наверное, давно догадался, что молодой неаполитанец взял на себя славную, но опасную роль Брута, и Лучиола, отвечавшая взаимностью на его страстную любовь, поддерживала его в этом.

Они встретились в Неаполе. Лучиола гордилась своим возлюбленным и слепо следовала за ним всюду, презирая опасности и смерть. Подруга Лучиолы, кроткая белокурая Милла, написала таинственное либретто, а Аслитта послал его Тичеллини. Эдмон Дантес сдержал слово — клятву, данную им на острове Монте-Кристо: он сделался верным другом угнетенных и, сочувствуя в этом Аслитте, отдал себя в полное распоряжение ему и его делу.

До сих пор он еще ни разу не встречался с Лучиолой, но когда певица увидела его в тот вечер в театре Скала, ею овладело странное волнение. Да, она знала этого человека, боровшегося за будущность Италии, и была убеждена, что он сумеет добиться этой цел и.

Услыхав угрозу майора, Аслитта впервые ясно осознал опасность, которой подвергалась его возлюбленная; он уже схватился за колесо кареты, когда сильные руки повалили его на землю. В то же время он услышал хорошо знакомый голос Сан-Пиетро:

— Попался-таки!

В рот маркиза засунули кляп, руки и ноги связали веревками, и двое пандуров поволокли его, между тем как граф повелительно кричал:

— Вы знаете приказ, берегитесь! Вы ответите жизнью за пленника!

Жандармы бросили Аслитту в повозку, и бешеным галопом помчались через улицы, звучащие праздничными криками. Тщетно старался маркиз разорвать свои путы. Один из пандуров приложил к его лбу дуло карабина и с угрозой сказал:

— Не шевелитесь, или я размозжу вам череп!

Скрежеща зубами, Аслитта повиновался… Повозка остановилась, маркиза выволокли из нее, и за ним глухо захлопнулась дверь подземной тюрьмы.

8. Маски падают

Когда ненавистные австрийские мундиры появились на освещенных факелами улицах, в толпе раздался грозный ропот, и студенты, окружившие экипаж Лучиолы, бросились на офицеров.

Это был безумный поступок — у молодежи не было другого оружия, кроме пылкого патриотизма и ненависти к иноземным тиранам.

Раздался выстрел, и во главе солдат показалась высокая фигура графа Сан-Пиетро, громко скомандовавшего своим людям атаковать безоружную толпу.

Услышав выстрел, студенты снова окружили карету Лучиолы. Полная мужества и хладнокровия, певица утешала дрожащую Миллу, удивляясь лишь отсутствию Аслитты, не подозревая его истинной причины.

Но когда отталкивающая физиономия Сан-Пиетро появилась возле экипажа, сердце Лучиолы сжалось, и мгновенно в ее голове родилось подозрение — не он ли предал маркиза?

Граф распоряжался превосходно — солдаты тесным кольцом окружили патриотов, и студенты тщетно пытались загородить экипаж Лучиолы.

Граф очутился, наконец, рядом с певицей.

— Что же, Лучиола,— ты видишь, теперь тебе не ускользнуть от меня? — с грубой насмешкой вскричал он.

В ту же минуту Лучиола вскочила и, бросив на графа взгляд, полный глубокого презрения, произнесла своим звучным чистым голосом:

— Жалкий трус!

С криком ярости Сан-Пиетро выхватил кинжал. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном бледном лице Лучиолы, не спускавшей глаз с графа, и она крепко стиснула в руке драгоценный стилет, решив не достаться живой Сан-Пиетро.

Внезапно звучный голос заглушил на мгновение шум и общее смятение:

— Бенедетто! Убийца! Беглый каторжник! Берегись! Бог не допустит такого надругательства! Будь проклят!

Граф Сан-Пиетро, любимец Радецкого, дрожа, обернулся в ту сторону, откуда раздался голос, показавшийся ему ужаснее трубы последнего судилища.

Напротив него, на пьедестале мраморной статуи, стоял человек, которого он узнал в ложе: этот человек рукой указывал на него. И вне себя от бешенства, Бенедетто выхватил пистолет и направил его на графа Монте-Кристо. Выстрел грянул, но когда дым рассеялся, Монте-Кристо стоял невредимый на прежнем месте, а через расступившуюся толпу пара лошадей была подведена к экипажу Лучиолы. В одно мгновение лошади были впряжены, форейтор-негр хлопнул бичом, и экипаж быстро покатился. Несколько выстрелов раздалось вслед, но они не причинили никакого вреда, и скоро карета скрылась из вида.

— Смерть и ад! — проскрежетал Бенедетто, добавив: — Но этот уж не уйдет от меня!

И полный ярости, он бросился на графа.