Свора девчонок

– Спасибоспасибоспасибо! – воскликнула Рика. И поклонилась. – Ты оказываешь нам слишком большую честь тем, что все же с нами разговариваешь! Кстати, у МЕНЯ совершенно чокнутый брат. Это еще вопрос, стоит ли строить свое мировоззрение, опираясь на своих братьев. Или на родителей. Или на себя самого.

– А на что же еще опираться? – спросила Фрайгунда.

– Ну, на мир! Это же называется мировоззрение. А не братовоззрение!

– Мир! – Фрайгунда произнесла это так, будто плюнула. – Да не нужен он мне!

Я задумалась, не потому ли спор идет так спокойно, что рядом нет Беи. Даже вечный полицейский Антония не вскакивала. Может, споры получаются дружелюбнее, если спорить не запрещено? Не потому ли суп убегает, что крышка закрыта? Ссорились бы мы все это время меньше без Беи? До сих пор я считала, что без ее правил стычек было бы больше.

– Надо бы двигаться, – предложила Рика.

Мы встали и пошли обратно в лес. Девчонки рядом с собаками за девчонками рядом с девчонками.

Я оглянулась на уток, которые продолжали себе плавать. Вдвоем. Может, птенцы у них уже оперились. Может, птенцов у них не было. Может, лиса разорила кладку. Может, утка решила в этом году и вовсе обойтись без птенцов.

Мы шли вдоль ручья, против течения, поднимаясь в лес.

Я шла медленно, чтобы быть замыкающей.

– Я тут с Кайтеком! Идите-идите! – я показала на своего старого пса. Легонько потрепала его по треугольной голове между ушами, как у летучей мыши, чтобы он знал, что все правильно.

Только когда спины девочек замаячили на приличном отдалении среди деревьев на склоне, я вытащила бумажку из кармана, прислонилась к дереву и попыталась развернуть мокрый листок, не порвав.

Напечатанное на компьютере письмо.

Уважаемый Матео Штрайтер,

мы были рады получить Вашу заявку на место ученика технолога молочного производства. Приглашаем Вас 23.08 пройти собеседование в нашей компании. Пожалуйста, до 18.08 подтвердите, что придете на эту встречу.

Сразу захотелось выбросить эту дрянь в папоротники. Технолог молочного производства!

Девочки были уже далеко. Я сложила письмо.

– Кайтек, пошли!

Складывая, я заметила блеклую карандашную запись на обратной стороне. Свора девчонок: 4517732

Я спрятала бумажку и пошла догонять остальных. Свора девчонок. Может, это мы? Не себя же парни имели в виду. «Свора» вроде только про собак говорят. Тогда это подходит, конечно. У нас же собаки.

Но узнать об этом они могли, понаблюдав за нами. И не только во время купания. Если бы сейчас они увидели нас впервые, то не искали бы листок с этими словами – свора девчонок. А они появились на берегу и сразу стали искать. Значит, они уже раньше бывали на озере и потеряли эту бумажку. Она же мокрая. Наверняка пролежала там все дождливые дни, потому что вода из озера не заливает берег так далеко. В газете про наших собак ничего не было. Да и откуда мог это знать водитель Бруно?

Исчезновение фургона с собаками с нами тоже не связывали. В общем-то, это обязательно всплывет, вопрос времени. Опубликуют наши фотографии – точнее, наверняка уже опубликовали, так ведь всегда делают, когда кто-нибудь пропадает. Приметы, все такое. И тогда люди вспомнят, что видели нас в вокзальной кафешке. Тот толстый тип в рыбачьей жилетке, женщина, которая с ним разговаривала, сотрудница заведения. Они скажут: «Да, мы их видели. Они украли фургон. Сначала ключ, потом угнали машину. С собаками внутри». Вот что они скажут. А потом ткнут пальцем в фотографии. Вот эта, с короткими волосами, вот та, блондинка. И вот эта тоже – такая высокая.

Мои родители вообще перестанут что-либо понимать. Почему я стала в этом участвовать? Я же всегда была такой благоразумной. Таким спокойным, умным ребенком.

Если всплывет история с машиной, то на нас повесят не только Инкен – мы станем еще угонщицами и похитительницами собак.

Может, за дождливые дни у них появилась новая информация. И может – очень надеюсь – обнаружилась Инкен.

А эти парни? Они искали именно нас? Откуда они узнали, что мы тут? Или нашли нас случайно?

В любом случае они о нас знали. Они про нас читали. Мне стало плохо. Кайтек на меня посмотрел. У меня помутилось перед глазами, похолодело в животе, подкосились ноги, в затылке зашевелился страх. Я держу этот листок, и на нем написано то, что написано. Лучше бы я его не поднимала. Тогда на нем было бы написано, что на нем написано, но не у меня в руках. И что теперь делать? Что делать, когда у тебя такой листочек? Его нужно съесть!

Я еще раз взглянула на бумажку. Запомнить все я не могла. Хорошо бы переписать. На другой листочек. Но тогда бы у меня был этот другой листочек.