Свора

Самый мелкий кобелек предпочел дать деру, но оставшаяся троица неспешно побрела к противнику. Тот, что с целой шкурой, наступал по прямой, а пара подранков заходили с флангов. Но Егерь не протянул бы треть жизни в лесу, если бы не знал повадки зверья и не умел ему противостоять. Не отводя взгляда от желтых глаз напротив, старик прыгнул влево – к самому побитому псу, поймавшему и пули, и штырь под сердце. Провокация удалась на славу – гад кинулся к цели, но раззявленная пасть сомкнулась не на горле, а на заточенном до звона диске. Боковой удар топора почти срезал нижнюю челюсть, и та обвисла на располосованной мышце. Это не убило щенка, зато вынудило умчать вслед за первым дезертиром.

Оставшиеся продержались немногим дольше: одному раскроили череп, второму отсекли переднюю лапу. Глядя на залитую кровью поляну и вымазанного с ног до головы охотника, Кадавр свистнул и протянул:

– Не понимаю, на кой сыр-бор с сывороткой, когда есть такие кадры.

Марк улыбнулся, ничуть не обидевшись на сомнения соратника в его детище, и с ноткой иронии ответил:

– Придет время – поймешь.

* * *

Кипеш в лагере поднялся жуткий, от воя и выстрелов воздуховод гремел так, словно артель пьяных сапожников лупила по трубам молотками. Но даже если стая каким-то чудом справится со всем отрядом, открыть дверь и освободить вожака все равно не сумеет.

На выручку в который раз пришли уши. Сквозь грохот Герман услышал знакомые голоса: густой бас Ярослава и встревоженные увещевания Златы.

– Нет, – проворчал усач, – жди здесь.

– Но, пап, я могу помочь! Разве не для этого ты меня учил?

– Не для этого, – что-то лязгнуло и заскрежетало по бетону. – Я учил тебя жить, а не умирать. А снаружи сейчас – верная смерть.

– Вдвоем справимся! Я не подведу, обещаю!

Раздался звонкий шлепок. Зверь дернул поводок, и парню стоило запредельных усилий удержать его на привязи.

– С обещаниями у тебя туговато. Помнится, кто-то клялся не водить шашни с городским выродком. А теперь что? Только нюхнула кобеля – и сразу подмахивать?

– Отец, мы не!..

– Заткнись! – прозвучала вторая пощечина. – Думал, воспитал достойную женщину, хранительницу рода и устоев – а вырастил самку, течную суку! Пошла с глаз долой! Видит Лес, я был слишком мягок с тобой. Больше на снисхождение не уповай.

Хлопнула дверь, по коридору прокатился затухающий топот, сменившийся едва различимыми всхлипами. Грид ткнулся лбом в холодную гофру, выждал, когда перестанет трясти, и шепнул:

– Злата! Эй!

– Герман? – пронеслось по трубе.

– Да! Я у себя. Выпусти меня, скорее.

– Сейчас.

Мягкий шорох шагов, а за ним – скрежет поворотного механизма.

– Привет, – сказала подруга с порога легко и непринужденно, словно в паре метров над головами не развернулась кровавая вакханалия. Растрепанные волосы, бледное лицо, затравленный взгляд и алая струйка в уголке рта. – А почему тебя заперли?

– Потом объясню. Нам пора бежать.

– Нам? – удивилась охотница.

– Да. Пойдешь со мной. Прикончу Вожака – заберу тебя на Крейду.

– Но здесь мой дом!

– Нет, – прорычал пленник, оскалившись и нависнув над ней. – Дом там, где тебе хорошо.

Она опустила голову и уставилась на мыски сапожек.

– Я… не могу.

– Можешь. Я в тебя верю… – Грид вздохнул и провел ладонью по пшеничным локонам. – Пожалуйста. У нас мало времени.

Злата не стала спорить, но и не выказала особенного восторга – просто потопала следом, понурив плечи. Выглянув из бункера, Герман увидел посреди поляны Кадавра и Фельде: один раскладывал содержимое походной аптечки, второй склонился над стонущим Бананом. Карина с забинтованным лбом сидела на подножке буханки, радист копался в электронной требухе станции, а Егерь бродил по кромке поляны с алебардой на плече, будто викинг в дозоре.

Лучшего момента для побега и не придумать. Пленник объяснил спутнице план, после чего оба со всех ног рванули в дубраву, не обращая внимания на окрики доктора. Громыхнуло, но пуля прошла мимо. Лишь добравшись до опушки, беглецы поняли, что по ним стреляли не из обычного пистолета. Отшельница вытащила из-под лопатки соратника оперенный металлический цилиндр с иглой и пробормотала:

– Это еще что?

Парень зашатался, как после обильного возлияния, и заплетающимся языком ответил:

– Ничего хорошего. Нужно… спрятаться и отлежаться, иначе примут тепленького. Знаю адресок… но сам не дойду. Помоги.

Злата подставила плечо и довела друга до железной дороги, но у насыпи замерла, как вкопанная, все тем же взглядом смотря на раскинувшийся впереди Вавилон.

– Что такое? – Слова давались с огромным усилием, а ведь еще идти и идти – через частный сектор, мимо храма – к спрятанному на берегу кирпичному колодцу.

– Нет… Нельзя.

– Кто сказал? Отец? Тебе сколько лет, пять? Может, пора уже решать за себя?

– Но там зло!

– Везде зло! – Герман хмыкнул, вспомнив слова павшего товарища, и смахнул запястьем струйку слюны. – И в городе его не больше, чем в любом другом месте! Просто Егерь – псих, которого даже чудища сторонятся. И если ты уйдешь, он останется один. А ему надо кем-то командовать… управлять, жизнь без власти – не жизнь. Вот и навыдумывал чепухи.