Свой с чужим лицом

Допрос обер-лейтенанта проходил в жесткой форме. Герр Кресс замкнулся, изображал библейское страдание. К нему пришло понимание, что старая жизнь не вернется, а новая продлится недолго. Но все же он хотел верить в лучшее, по этой причине ничего не скрывал, предал забвению солдатский долг. Обер-лейтенант с обреченным видом перечислял фамилии, звания и сферы деятельности старших офицеров. Таковыми являлись работа с военнопленными, непосредственная разведка переднего края, выявление среди коллаборационистов одаренных лиц, готовых стать будущими шпионами и диверсантами. Он упомянул несколько операций, к которым приложила руку местная команда абвера, говорил о заброске парашютистов в тыл советских войск, уничтожении штаба механизированной бригады, похищении высокопоставленного командира. Последнее, впрочем, удалось частично. Тот погиб, когда пытался завладеть оружием автоматчика, стерегущего его.

Невзирая на невысокий чин, герр Кресс оказался сведущим лицом. Его знания могли принести пользу советской разведке.

Единственное, чего он не смог предоставить, так это сведений о полковнике Амосове, перешедшем на сторону немцев. Именно данное обстоятельство сводило на нет все старания Шубина.

– Попытайтесь вспомнить, герр Кресс, – настойчиво проговорил Глеб. – Полковник Амосов, начальник штаба стрелковой дивизии, сдался вашим солдатам в октябре текущего года. Занимался им майор абвера Филипп Хансен. Им удалось сбежать из Волоколамска. Мне нужны приметы господина Амосова. Я даже пойду дальше, герр Кресс. – Шубин понизил голос. – В случае предоставления вами нужных сведений – после того, разумеется, как они подтвердятся – я обязуюсь вас отпустить, поскольку вы не являетесь военным преступником, не участвовали в карательных миссиях и не служите в СС. Подумайте еще раз, герр Кресс.

Это были тщетные усилия. Можно было и не прикладывать столько стараний к поимке данного типа. Он слышал про Амосова, сдача которого в плен преподносилась как большая победа германской разведки. Но ни он, ни его руководство дел с предателем не имели и сведениями о нем не располагали. О том, что Амосов пропал, а Хансен убит, Кресс тоже не знал.

Доклад об операции, проведенной в Бурмихе, ушел в эфир. Из полка прибыла ответная радиограмма. Мол, поздравляем, Шубин, это крупный успех и весомый вклад в нашу грядущую победу! Движение на ветке железной дороги временно приостановлено, работа штаба немецкой дивизии парализована, поставки боеприпасов прерваны. Можете возвращаться в часть.

Шубин снова настаивал, требовал сообщить приметы Амосова. Ответ обескуражил его. В районе действуют вражеские диверсанты, перерезано большинство телефонных линий. Связь с дивизионным разведотделом отсутствует. Доставьте туда всех подозреваемых. Там разберутся.

Все это смахивало на издевательство. Задержанные кандидаты на роль предателя продолжали томиться в неведении. Обращение с ними было нормальным. Их кормили, выводили по одному до ветра, при этом тщательно стерегли. Попыток к бегству они не предпринимали, знали, что бежать было некуда.

– Как они? – спросил Глеб у часовых и для поддержания беседы угостил их куревом.

Воинскому уставу партизаны не подчинялись, дымили на посту за милую душу.

– Эти ребята и впрямь не понимают, за что сюда угодили, – сказал крепыш со смышленым лицом, в котором туманно проступало что-то азиатское. – Если они в чем-то провинились, то почему им никто не сказал об этом? То спокойно сидят, то ругаться начинают. Один другому на ногу наступил, в миску его чихнул, золой осыпал, еще что-нибудь. Журналист сперва сдерживался, а теперь так матерится, что уши в трубочку сворачиваются. Тот, что по лошадям, чуть не ударил инженера, сам сдержался, а тот не стал, врезал ему. Потом как петухи сцепились. В общем, худо им там, товарищ лейтенант. Посидят еще немного, совсем одичают, жрать друг дружку начнут.

– Открывай свои запоры, – со вздохом сказал Глеб.

Мужчины сидели на полу, укрывшись мешковиной. В текущий временной отрезок разногласий между ними не было. Они еще больше обросли щетиной, обвисла кожа, запали глаза. Топилась буржуйка, но особого тепла в землянке не было, чувствовался сквозняк.

«Все равно сидят без дела, могли бы щели законопатить, интеллигенты хреновы», – подумал Шубин.

– Ну вот, наконец-то, – пробормотал Хлебников. – Что-то прояснилось, товарищ?

– На расстрел нас сейчас поведут, – тоскливо проговорил Слесарев. – Как пить дать.

– Может, вас и расстреляют, а меня не за что, – заявил Мухавец. – Вы во всем разобрались, товарищ?

Шубин исподлобья смотрел в серые лица, ожидая подсказок от интуиции. Его бесило, что в этом деле он беспомощен как ребенок. В милиции не служил, уголовные дела не расследовал.

Но от него это и не требовалось. Ему приказано было доставить всю эту троицу в советское расположение. Крюк не дальний. Прокопий Тарасович не обеднеет. Разведка во всем разберется, ей на это потребуется не более получаса. Остальные пусть возвращаются к гражданской жизни, или куда там им положено.

Он ушел, не сказав ни слова, оставив арестантов в полном замешательстве.