Свой с чужим лицом

– Точно, было дело, – согласился командир. – А помнишь, как четвертого дня легковушку и мотоциклистов подкараулили? Они нам случайно подвернулись. Мы на встречу со связными от товарища Санина ходили. У него небольшой отряд в соседнем районе. Имелась мысль усилия объединить. У них полтора десятка штыков, у нас восемь десятков. Леонтьевич сам решил кости размять. Связники прибыли, да только договориться не смогли. С товарищем Саниным вообще очень трудно столковаться, барин весь из себя.

– На обратном пути в качестве компенсации фрицев завалили, – не без удовольствия проговорил комиссар. – Маленькая колонна, но все же – легковушка и мотоцикл сопровождения. Недалеко от нашей базы это было, в трех верстах. Там как раз Марьяновские топи с трех сторон. Вот дорога между ними и петляет. Из леса выходим, а эти катят. Мы успели залечь и открыли огонь. Мотоциклистов сразу на фарш, легковушка в канаву съехала, водитель даже выйти из нее не успел. Офицер выскочил, давай стрелять, да возле машины и лег. Был там еще один, невнятный какой-то, вроде не в форме, накидка с капюшоном. В общем, резвый волчок оказался. В канаву свалился, по ней на четвереньках прополз, возник уже возле леса и сразу за деревьями растворился. Мы стреляли, но не попали. Да и шут с ним, не офицер это был. Все равно в болоте сгинул. В эти топи даже зимой лучше не соваться.

– Ага, гиблое место, – согласился с этим командир отряда.

– Офицера мы потом обыскали, – сказал комиссар. – Тонкая папка с документами при нем была. Но мы по-немецки не шарим, не поняли ни хрена, сожгли, чтобы ни нам, ни им.

В душе Глеба возникло неясное беспокойство. Нечто смутно знакомое, этакое дежавю. Вроде сталкивался с чем-то подобным, причем совсем недавно. Шубин замер, тень улеглась на его лицо.

Собеседники переглянулись, удивленно уставились на лейтенанта.

– Простите, – пробормотал Глеб. – Вспомнил кое-что. Застреленный офицер какой был из себя?

– Рослый такой, светлые волосы, лицо скуластое. Лет тридцать пять – сорок. Выдержка у гада была отменная, но все же чувствовалась в нем досада, когда патроны в пистолете кончились, а мы машину пулями изрешетили. Тот мужик, который с ним был, убегал. Он оружия не имел. Так этот майор постоянно озирался, кричал ему что-то. Обойма опустела, он следом припустил, шагов десять, наверное, пробежал.

– Служебные документы посмотрели?

– Да, конечно. – Комиссар наморщил лоб. – В немецком мы не сильны, но слово «абвер» разобрали. Фамилия – Ханнес, Хансен, что-то такое, точно не припомню.

Волнение в душе лейтенанта усилилось.

«Так вот куда вас занесло, господин Амосов, предавший партию, страну и всех людей, живущих в ней. В принципе сходится. Невероятное совпадение, но такое могло быть. Майор Хансен и полковник Амосов сбежали из Волоколамска семь дней назад. Возможно, не сразу, где-то отсиживались, выбрались из города, что не удивительно. Улицы тогда не были заполнены ликующими народными массами. Примкнуть к своим они смогли не сразу, иначе были бы уже далеко. Блуждали по району, прятались от советских солдат. Видимо, вышли к своим. Те их накормили, дали отдохнуть и отправили в глубокий тыл под конвоем мотоциклистов. Тут, откуда ни возьмись, появился Борис Леонтьевич со своей гвардией, весьма злой на некоего товарища Санина. Амосов снова сбежал. Я почти не сомневаюсь в том, что это был он. Искать его теперь бесполезно. Изменник выбрался к своим хозяевам либо сгинул в гиблых топях».

– А на следующий день еще одна занятная история произошла, – сказал Навроцкий. – Три человека вышли из этих болот, но уже в другом месте, на пару верст южнее. Все трое в штатском, сказали, что случайно в лесу встретились, решили вместе идти. На опушке они на Мишку Верещагина напоролись, обрадовались, уверяли, что заблудились, просили взять в отряд.

– А что они делали в тех болотах? – осведомился Шубин.

– Эх, мил человек, знал бы ты, сколько случайного народа по окрестным лесам блуждает, не стал бы спрашивать. Все перемешалось. Одни от немцев бегут, другие, наоборот, к ним, третьи просто ищут безопасное место, вместо того чтобы сражаться с оккупантами. Люди, знаешь ли, разные, всех одним мерилом не измерить.

Последние слова для секретаря райкома большевистской партии звучали довольно странно.

– Где они сейчас?

– Да здесь, в отряде, – ответил командир. – Поставили мы их на довольствие, дали в руки оружие. Предварительно, конечно, опросили, но ничего подозрительного не выявили. Мужики как мужики. У каждого своя история насчет того, почему он оказался в этом болоте. В честь чего интересуешься, лейтенант? Странный ты какой-то стал.

– Станешь тут странным, – пробормотал Глеб. – Какие они из себя? Кто по жизни?

– Вопросики у вас, товарищ лейтенант!.. – со вздохом проговорил Навроцкий. – Обычные люди, в толпе не выделишь. Все среднего роста. Возраст – от сорока до сорока пяти. Один уверяет, что зоотехником работал на конезаводе, другой инженер, что-то по мостам, третий в газете до войны трудился, журналист, стало быть.