Свой круг

Он врал. Кипячения не перенесет даже "Королевский ныряльщик". Нагрев нарушит герметичность корпуса, испарит смазку, накипь парализует механизм, и часы можно сдавать в утильсырье. Неужели он сам этого не понимает?

- Валера у нас хват, - одобрительно проговорил Эдик, и его голос показался мне знакомым. - С ним лучше не спорить. Себе дороже обойдется.

Довольный Золотов продолжал рассуждать о преимуществах своего "Ориента" перед "Риконом" или "Сейкой".

- По-моему, вы ошиблись в выборе специальности, - сказал я как можно насмешливее. - Наверное, мечтали стать часовщиком?

- Нет, - Золотов хохотнул и снова залил часы шампанским. - Знаете, кем бы я хотел быть? Купцом. Фамилия у меня подходящая. Купец первой гильдии Золотов! Звучит? Склады, лабазы, мануфактура. Баржи с зерном по рекам ходят. Заводишко небольшой, коптильня, винокурня. - Он мечтательно закатил глаза. - Отпустил бы бороду лопаткой, пароходик бы завел, на корме крупно: "Валерий Золотов и К°". На пароходике, как водится, банька, бильярдная, цыгане… Галку бы с собой возил. Только фамилию бы ей заменил, надо что-нибудь звучное - Глэн Маркизова, танцы на столе! Ножки у нее классные, да и фигурка - все в порядке… - Золотов победоносно посмотрел на Эдика и, чуть скривившись, выразительно перевел взгляд на Таню. -…Так что была бы вне конкуренции. Полный сбор обеспечен!

Он опять залпом выхлестал бокал и утерся тыльной стороной руки, а руку вытер о скатерть. Потом придвинул розетку с зернистой икрой и, намазав толстый бутерброд, смачно откусил.

- Вы любите икру? - обратился ко мне, бодро двигая челюстями. И не дожидаясь ответа, продолжил: - А я терпеть ее не могу. - Он развел руками. - Но ем. И знаете почему?

- Нетрудно догадаться. Это же по-купечески - икру есть. И шикарно: она дорогая, значит, престижу способствует.

- Ну нет! - Золотов опять хохотнул. - Вы уж совсем меня примитивом считаете! Я вот жую и чувствую, как лопаются на языке, зубах маленькие шарики. Хрусть, хрусть, хрусть… Каждая икринка - осетр! Сколько я съел за вечер икринок! Тысячи полторы? Значит, полторы тысячи осетров. Громадных, тяжелых, в толстой ороговевшей чешуе, с пилообразными спинами и мощными хвостами. Говорят, осетр еще с мезозойской эры сохранился, пережил ящеров, динозавров, птеродактилей всяких… Царь-рыба! А я за один присест целый косяк сожрал, семьдесят пять тонн осетрины! А если посчитать, сколько бы они икры наметали? Миллионы, миллиарды осетров! А я один! И где все эти миллиарды царь-рыб? Вот здесь! - похлопал себя по отвисшему животу. - Вот когда ощущаешь себя венцом природы!

Он перевернул бутылку, выливая остатки. Шампанское наполнило бокал и побежало через край, заливая скатерть. Я смотрел на него и думал, что ошибся, считая его амебой. Нет, это совсем иной зверь… Одноклеточна в нем, пожалуй, только мораль.

Я высвободил руку.

- Спасибо за танец, мне пора.

Марочникова сделала нетвердый шаг вперед.

- Красиво говоришь, адмиральский внучек! - В голосе отчетливо слышались издевательские нотки, и смотрела она зло и брезгливо. - Пароходик, значит… Небось загранплаванье, круизный, высшего класса.

Очевидно, Золотов через свою толстую шкуру почувствовал и злость, и издевку, потому что отставил недопитый бокал и грубо сказал:

- Ну, что уставилась? Иди пей, звезда стриптиза!

- Брехло собачье! Чтоб у тебя брюхо лопнуло от этой икры! - Марочникова резко повернулась и пошла к выходу.

Уходя, я расслышал, как Золотов сказал своим спутникам:

- Пейте, чего рты раззявили! Никуда она не денется. Перепсихует и вернется.

Голос у него был искусственно спокойный и деланно благодушный, как будто ничего не случилось.

Когда я вернулся к своему столику, ребята уже пили кофе.

- Кто эта особа? - поинтересовался Крылов.

- Свидетельница по делу Вершиковой. Ну, убийство на даче. Подружка обвиняемой.

- Чего хотела?

- Не знаю.

- Странно. По-моему, она из тех дамочек, которые не приглашают на танец без определенной цели.

- Во всяком случае, о своих целях она не высказывалась, - я поднес чашку к губам.

Кофе "по-турецки" был сварен из кофейного напитка, а может, хитроумные работники обшепита, не мудрствуя лукаво, залили кипятком использованную кофейную гущу.

- Ну что, встали? - предложил Азаров.

- Да что ты! - притворно удивился Роман. - Только начались танцы, впереди, можно сказать, самый разгул…

- Вот и задержись, разгуляйся, - добрым голосом посоветовал Костя. - А я сейчас из первого же автомата позвоню твоей жене и открою глаза бедной женщине, думающей, что ее благоверный ловит жуликов по чердакам.

Это был верный способ сделать Полугарова серьезным.

- Разве так шутят? - обиделся Роман. И сразу засуетился. - Действительно, давайте собираться!

Мы расплатились и пошли к выходу.

У края танцевальной площадки, небрежно придерживая одной рукой обвивавшую его Таню, вальяжно раскачивался Валерий Золотев, лжеадмиральский внук. Другой рукой он солидно помахал мне. Между пальцами торчала незажженная сигарета. Наверняка "Мальборо".