Свой дракон

Пока завершались последние приготовления к утреннему молебну и люди заполняли собор, сэр Лаймож поманил пальцем священника и тихо прошептал ему:

– Думаю, убийц следует предать анафеме!

Тот молча кивнул; в конце концов, гроссмейстер здесь реальная сила и ему нужно подчиняться.

Мерный печальный перезвон поминального колокола внезапно сменил ритм. Его удары стали чаще, зазвучали сильнее и звонче. Все собравшиеся начали невольно считать их, согласно Уставу Ордена, с последним ударом двери собора будут закрыты изнутри, и те, кто опоздал, останутся снаружи и понесут наказание – им предстоит провести семь дней на хлебе и воде.

Наконец прозвучал последний, двенадцатый удар, и четыре брата-привратника закрыли двери, наложив засов. В ту же секунду служки стали обходить собравшихся со свечами. Рыцари и послушники зажигали свечи друг у друга, и вскоре весь собор озарился сотнями золотисто-алых огоньков. Зазвучал орган.

Священник вышел вперед, встал у алтаря.

– Братья мои! – начал он, воздев руки. – Не светлого праздника ради собрались мы здесь. Меч злодея прервал жизнь одного из наших братьев! Подлый удар был нанесен безоружному в спину, и тот, кто это сделал, навсегда запятнал свою честь. Ему нет места в наших рядах! Лишь суровое покаяние и готовность понести любое наказание может как-то смягчить его вину перед лицом Создателя и в глазах собратьев-рыцарей. Пусть же найдет в себе силы и выйдет вперед тот, кто совершил это деяние! Пусть падет ниц пред ликом Создателя и открыто признает свою вину, сняв с души тяжкий груз!

Страстный призыв остался без ответа. Рыцари и послушники переглядывались, но никто не осмеливался шептаться – любое неосторожное слово в храме было чревато наказанием.

– Пусть выйдет вперед тот, кто запятнал душу свою неправедным деянием! – вторично воззвал священник. – Пусть покается в содеянном, и в этом случае он может рассчитывать на снисхождение, ибо добровольное признание снимает часть вины, а угрызения совести вполне могут считаться за наказание!

Но и после такого обещания никто ни звуком, ни жестом не выдал себя. Сэр Лаймож тихо улыбнулся – убийц не было в монастыре, они не переступали порога храма и не слышали страстных призывов. Это служило отягчающим вину обстоятельством. Пусть король и видит его насквозь, но в глазах рыцарей Ордена Драконоборцев он должен оставаться честен и чист, несмотря ни на что. Эти рыцари – та сила, на которую он сможет рассчитывать при любых обстоятельствах.

– Пусть убийца явит свой лик и назовется, – в третий раз произнес священник. – В противном случае да падет анафема на голову того, кто осмелился не просто совершить преступление, но и скрыть содеянное от своих товарищей и братьев по оружию. Но коли скроется он, то пусть знает, что Создатель видит все, и от Его гнева негде спрятаться преступнику!

Гроссмейстер кашлянул, привлекая внимание, и выразительно шевельнул бровями – мол, пора заканчивать это представление.

– Упрямство и упорное нежелание признать свою вину есть преступление против Ордена и против своих собратьев! – провозгласил священник, прекрасно поняв намек. – Пусть знает убийца, что это служит отягчающим обстоятельством и не дает ему шанса на помилование и прощение.

– Святой отец, – сэр Руйер счел нужным вмешаться, – не стоит быть таким уж категоричным. Возможно, наш согрешивший брат всего-навсего отсутствует в соборе и не знает, что ему давали шанс покаяться и спасти свою душу.

– Тем хуже для него! – воскликнул священник. – Ибо сим объявляю, что тот, кто не осмелился явиться в святое место и признаться в убийстве, отныне и навек считается изгоем. Орден Драконоборцев отрекается от него, кто бы он ни был и какие бы дела ни совершал в прошлом. Отныне и навек имя его будет вычеркнуто из списков Ордена и всякий, кто слышит мои слова, пусть знает, что он имеет право убить отступника и тем самым совершит благое деяние!

Среди учеников произошло какое-то движение – юноши прекрасно помнили, что вчера днем монастырь весьма странным образом, улетев на драконе, покинул Готик Дольский. Не смея нарушить тишину, они лишь переглядывались, исподтишка обмениваясь жестами. Все гадали, распространяется ли объявление священника на него тоже?

Сэр Лаймож вышел вперед, грянул об пол двуручным мечом, как делал всегда перед важным сообщением.

– Именем Ордена объявляю того, кто сейчас отсутствует в соборе, изгоем, коий подлежит смерти! – сказал он. – Помолимся, братья, за упокой его души!