Свой - чужой

А.П. Если бы вам было сегодня 16 лет, вы были бы главным редактором газеты «Завтра», потому что пассионарность нашей газеты абсолютно адекватна вашим представлениям о чести, этике и судьбе. И, конечно же, то, о чем вы сейчас говорили, и то, что на вас, сегодняшнего, возведены новые гонения – секира преследования, эту точку роста хотят вычерпать, высечь, как в былые времена, – все это говорит о том, что русская история продолжается в своих прежних алгоритмах. С другой стороны, то, что сегодня целые пласты реальной культуры, публицисты и политики, для которых вы знамя, эмблема, абсолютно интеллектуальный русский взрыв, – это должно приносить вам внутреннее удовлетворение.

А.З. То, что вы говорите, мне очень приятно. Но опять возвращаюсь к проблеме психологии. Если бы я был 3–4 октября в «Белом доме», я бы хотел быть убитым вместе с теми, кто там погиб.

Когда я приехал сюда, очень многие мне говорили: как мог допустить, что ты в одной компании с такими людьми, как Баркашов, Макашов и др. Что я мог на это сказать? Я горжусь тем, что мое имя поставили рядом с именем Баркашова. Если бы я в это время находился в Москве и если бы меня пустили туда, несмотря на некоторые расхождения, я был бы с ними, а не с теми, кто стрелял.

Я не баркашовец, я – Зиновьев и пришел бы туда не как человек, принадлежащий к какой-то группе или к какому-то течению, а лично как я – человек государства, как русский человек, проживший 72 года и никогда не уронивший чести русского человека.

1996

Борис Березовский: «ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О ВЫЖИВАНИИ НАРОДА, ЛЮБЫЕ СОЮЗЫ ОПРАВДАНЫ»

Александр Проханов: Борис Абрамович, наш разговор протекает на веранде дворца, среди зеленых лугов и дубрав, на территории английского острова, которую вы купили. Задаю себе вопрос: кто вы сейчас? Меншиков в Березове? Наполеон на Корсике? Троцкий в Мехико? Кем вы себя чувствуете в изгнании?