Свой — чужой

— Проехали, — раздраженно дернул челюстью Гамерник. — Мы об этом уже терли. Я что, с первого раза не «втыкаюсь»? Или ты думаешь, мне нравится, когда мокруха?

Непонятно, как Штукин сдержался и не сказал вслух «О как!». А ведь уже открыл рот! Чтобы не закрывать его впустую, Валера ляпнул первое, пришедшее в голову:

— До встречи с товарищами, которых знаю пока лишь заочно, хотелось бы еще оговорить доли.

— Предлагай. — Гамерник откинулся на спинку стула и сцепил пальцы рук на животе.

— Ну, чтоб оно не обидно было… Мне девяносто девять процентов, вам — один.

Хрюкнув от неожиданности, Сергей Борисович даже в лице переменился:

— Это шутка такая?

— Нет.

— Ты ополоумел? Ты че, долей не видишь? Твои десять за набой и еще треть с тридцати процентов как участнику!

Дальше Гамерник не договорил, а подразумевалась такая оконцовка: «…А остальное мое, поскольку я банкую и рулю всем банкетом!» В принципе, это и необязательно было договаривать — некоторые мысли прекрасно понимаются и без их озвучивания. Штукин невозмутимо кивнул:

— Согласен.

Гамерник сморгнул:

— А зачем сначала глупости предлагал?

— А вдруг вы бы согласились?

Сергей Борисович засмеялся. Смех его был очень неприятным — словно не очень крупная собака затявкала. Отсмеявшись, он скомандовал:

— Поехали, раз у нас нет времени!

Не утруждая себя оплатой кофе, Гамерник встал и пошел к выходу. Один из охранников торопливо начал рассчитываться с официантом. Валера догнал Сергея Борисовича уже на улице. Двери в его автомобиле были гостеприимно распахнуты.

Они оба устроились на заднем сиденье, и машина резко взяла с места. Медленно ездить водитель Гамерника, видимо, считал просто ниже своего достоинства. Когда они в очередной раз пролетели под сменяющийся с желтого на красный свет, Штукин негромко заметил:

— Манера езды — не слишком шустрая?

— Как живем — так и ездим! — не без гордости ответил Гамерник.

— Я о другом… Как бывший грузчик советую вам эту манеру сменить. Вам кажется, что за вами не угнаться, а на самом деле вас очень удобно тащить… Вы за скоростью не увидите хвост…

— Грузчик… В каком смысле — грузчик?

— Грузчик — это сотрудник «семерки»… ну, — наружного наблюдения, — объяснил Штукин. — А тащить это…

— Это я и сам понял… Так ты что, и в этой… «семерке» работал?

Улыбка нарисовала на щеках Валеры еле заметные ямочки:

— Помните, как в «Свой среди чужих, чужой среди своих»: «Чекист?» — «Чекист, чекист…»

— Не помню, — мотнул головой Гамерник, вдруг задумавшийся о чем-то своем. А думал он ни много ни мало о том, куда бы деть этого слишком уж шустрого «чекиста»: «Эх, кабы не его кореша-оперативнички, так и… „вздернуть на рее — и все недолга“… Чушь какая-то: я с каким-то мусором еду… и куда?! Крылова помянул… Ну, этот пес конвойный — псом и сдохнет… Блин, к чему это я?..»

Водитель внезапно и очень резко запарковался у садика, что близ Владимирского собора. Штукин даже ткнулся головой в подголовник переднего кресла. По спине водилы было видно, что он хорошо расслышал замечания Валеры о манере езды.

Гамерник пакостно ухмыльнулся:

— Ну, пойдем, сейчас подельников увидишь.

— С чего это «подельников»? — «включил дурака» Штукин. Этот его вопрос остался без ответа.

Сергей Борисович уже выбрался из автомобиля и бодро зашагал в сторону небольшой кафешки. Внезапно он резко остановился, крутнулся на каблуках и по-дембельски схватил Штукина за ремень:

— Десять процентов от двух лимонов — это двести! Треть от трети — это тоже двести! Те, кто пойдут с тобой на вооруженный разбой, а вернее, поведут тебя, — это подельники! При ошибке вашей совместной или если что не так сложится, дадут тебе немного — процентов десять от века. А я за испуг, так как сдать меня вы, конечно, не захотите, получу ненужную мне мудрость…

— Почему это они меня поведут? — набычился Валера.

— Сейчас поймешь.

Они подошли к кафешке и вошли внутрь. Там за стойкой вдоль стены и лицом к ней сидели два парня. Они не оборачивались на входящих и выглядели очень спокойными. Они были одеты в дорогие свободные куртки и такие же свободные штаны. Затылки их совсем не были коротко остриженными. Несмотря на то что оба сидели неподвижно, их тела выглядели упругими и готовыми к резким движениям.

Гамерник сразу же направился именно к этим ссутулившимся спинам.

— Приятного вам аппетиту! — поздоровался он.

Сидящие не стали оборачиваться, лишь один из них покрутил кистью. В этом жесте было одновременно и хамство, и странное, но чувство собственного достоинства.

— Кушаем? — спросил Сергей Борисович для завязки разговора.

Один из двоих, тот, который крутил рукой, развернулся-таки:

— Кушают баре. Мы тут жрем.

— «Графские развалины», — уточнил, что именно они жрут, второй, так и не обернувшись.

Первый цепким взглядом окинул Штукина — так же остро глянул на Гамерника:

— С тобой?

— Да.

— Ну… Тебе видней. Звал — говори.

Сергей Борисович постарался не потерять лица перед Валеркой:

— Дожрете — я вас жду в садике напротив, у качелей. Второй из «лифтеров» коротко хохотнул:

— Качелей[152] нам не надо!