Свои чужие

Да, конечно, все будет зависеть от сборов. Но мы сейчас в успехе почти уверены, а впереди четыре месяца рекламной кампании, куча интервьюшек, которыми еще задолбают и Полину, и Илью.

Полинка смешная, Полинка вслух сомневается, хотя уже по тону слышно, что она-то согласна, и издательство наверняка только обрадуется, что Полина Бодлер так вдохновила именитого режиссера (ну и что им там, деньги лишние, что ли, у них же свой процент комиссионных с экранизаций).

Конечно, все эти договоренности – они предварительные, но… Есть у мня ощущение, что Кирсанов “занимает территорию”. К Полли, кажется, уже подкатывали пару раз, с момента выхода тизеров "Феи-крестной" предлагали. Она все еще думает, Кирсанов у неё в приоритете, но на тот момент от него предложений у неё не имелось.

– Мы подумаем обязательно, – честно подводит черту Полина.

Мы. Мы подумаем, да. Правда, кажется, именно я буду её уговаривать согласиться, а Полинка будет заламывать локти и сомневаться.

И даже ведь вопрос не в том, хочет ли Полинка снова уйти в съемки, я прекрасно знаю, что ей понравилось. И да, ей хотелось бы окунуться в этот хаос снова, пережить это еще раз, как минимум.

Дело в предложении от сериальчика с BBC, приславшем мне ответ по отправленным им синопсисам эпизодов. Сериальчик занятный, мистически-детективный, новый, с хорошим рейтингом. Ну, непристойная зарплата и обеспечение корпоративным жильем в неплохом районе Лондона – это довольно приятные бонусы, на самом деле.

И предложение это пока повисло, пока я дорабатывал фильм у Кирсанова, и закрывал контракты с федеральными каналами, но вопрос переезда мной и Полиной уже обсуждался. Возможно, она думает, что это нам помешает. Ведь одно дело, писать – какая разница где это делать, в Москве или в Лондоне, а другое – разрываться напополам между двумя странами. Ведь нужно будет на съемках присутствовать обязательно.

Вот только нет, мы будем искать решение, потому что я твердо стою на том, чтобы больше не перекрывать моей заветной кислород. И сам себе обломаться я тоже не дам, я же знаю, что такие обломы на меня не особенно круто действуют.

Тем более – сейчас принимать решение не обязательно, у нас и другие задачи имеются. Но заключить соглашение, чтобы приступить к работе, скажем, годика через два – почему бы и нет. Это впишется в наши с Полиной жизненные планы.

Когда мы выходим, мы с Кирсановым переглядываемся.

– Увидимся в ресторане, госпожа Бодлер? – на прощанье спрашивает Илья. По официальной версии – у нас там вечеринка в честь финальной точки в работе над созданием фильма. Но есть и дополнительный смысл.

– Да, конечно, – Полина кивает. – Я только заеду домой переодеться и приеду сразу же.

А потом – потом мы уже наконец выгребаемся из студии, и окунаемся снова в теплые объятия начала мая.

Полинка утыкается носом в мое плечо.

– Я тебе уже говорила “спасибо”? – шепотом интересуется моя хорошая.

– Говорила, кажется, две тысячи девятнадцать раз, – не без иронии откликаюсь я, открывая перед ней дверцу машины. – Только зря ты это все делаешь, на самом деле. Не за что.

– Значит, будет две тысячи двадцать раз, – Полина смотрит на меня с вызовом. – Потому что без тебя фильма бы не было.

– Неа, – я качаю головой, – фильма бы не было, если бы не было книги. А я так. Всего лишь помог Кирсанову понять, какую историю ему снимать. Но если бы кое-кто у меня не был настолько талантливым, даже не знаю, чему бы тут было помогать.

– Ты бесстыже мне льстишь, Варламов, – хмурится моя заветная, впрочем без особой твердости.

– Нечему льстить. У меня самая талантливая жена на свете, – откликаюсь я и чуть прикусываю язык. Потому что… Палево…

– Бывшая жена, – недовольно ворчит Полинка, пряча взгляд.

– Родная моя, поехали переодеваться? – я торопливо сворачиваю со скользкой дорожки. – Иначе в ресторан мы придем позже всех, и они съедят все самое вкусное без нас. Что ты, наших операторов не знаешь?

Полина

Бывшая жена.

Блин, зачем я это вякнула вообще? Вот что мне, спрашивается, не хватает в жизни? Замужества? Да нет, мне нормально живется и без него.

Даже больше того: мне очень хорошо живется с Димой.

Мы с ним. В этих словах все. Мы с ним – и это самое правильное, что может быть в жизни. Притирка уже была, тысячу лет назад, мы будто и не забыли старые привычки друг друга.

Я привыкла просыпаться под переливы фортепиано из колонок на кухне, Дима помнит, что я люблю омлет без всего, и даже без соли.

Я частенько сижу в кухне перед ноутбуком, слушаю, как Дима поет в душе – и да, я знаю, что он поет для меня.

А Дима может так же спокойно сидеть со мной рядом, когда я со своим ноутбуком забьюсь в уголок дивана. Может писать сам, может просто дремать, уронив мне голову на плечо, может в той же позе читать, что я пишу, и комментировать какие-то спорные моменты.

Я просыпаюсь утром и со спокойной совестью еще минут пятнадцать валяюсь, прижимаясь к широкой Варламовской спине. А потом он просыпается окончательно, перекатывается сбоку на бок, и объятия становятся крепче. Еще крепче…