Свое время

— Билеты нам финансирует государство. Не могут же мне позволить простудиться и заболеть накануне турне, правда? В общем, есть такой Сергей Владимирович Полтороцкий, он по культурке. Я ему из аэропорта позвоню. О, приехали, чччерт, какой тут ветер, только чуть-чуть согрелась…

Богдан все-таки отдал ей свою куртку. И действительно не спрашивал больше ни о чем.

Арна кому-то звонила, отойдя на конспиративные три метра, и вольный загородный ветер уносил ее слова и длинные концы салатовой косынки, а его, Богдана, без куртки реально пробирал до костей. Еще держа мобилку возле маленького ушка, пробитого сегодня только еле заметными гвоздиками, Арна мотнула головой, призывая следовать за ней и одновременно указывая направление, и они двинулись в сторону низкого приземистого здания, из-за которого важно выезжал, покачиваясь, здоровенный самолет. Если честно, Богдан вообще впервые в жизни попал в аэропорт. Ганька хвасталась, будто раньше, при отцовской службе, они все время летали туда-сюда, но что она могла запомнить в свои три года?

Арна сунула в окошко свой и Богдана раскрытые пас­пор­та — мелькнули его позорная фотка с оттопыренными ушами и ее неузнаваемая, с нормальной девчоночьей прической до плеч, — и в следующий миг уже держала в руках две длинные толстенькие книжки, оказавшиеся самолетными билетами. Богдан взял свой и тщетно попробовал разобраться, хотя бы отыскать место назначения, куда они, собственно, летят.

Арна заметила его потуги и озвучила сама. Скучное название города проездом на пути к морю (Богдан помнил, ну да, все-таки помнил с того же трехлетнего возраста красивую башенку вокзала и его же невозможный запах, суррогат воздуха, непригодный для дыхания) прозвенело-прошелестело, словно стихи под музыку.

— Зачем? — изумленно спросил он.

— У тебя на сегодня другие планы? — очень вовремя поинтересовалась Арна. — Еще пофестивалить собирался?

— Н-нет.

— И я нет. Не люблю последний день, все уже с бодуна, устали смертельно и при этом топчутся, тянут время, пытаются отхватить от праздника жизни на излете. Ну его, проехали. Хочу на море.

— На море, — пробормотал Богдан.

— Надеюсь, там тепло, — сказала Арна. — Лучше бы в Турцию, но у нас некоторые без загранпаспорта. Как ты живешь вообще? Ладно, пошли на посадку.

— Уже?

Разумеется, все было уже, сразу, без перерывов и провисов, их с Арной время победно летело вперед, а другие люди, медленные, чего-то ожидающие, какие-то полустертые, безнадежно отставали, оставались позади и не имели значения. Самолет открыл овальную дверцу, похожую на вход в хоббичью нору, — черт, ну как я мог дожить до восемнадцати лет и ни разу не летать на самолете? — и улыбнулась стюардесса в синей пилотке, и за окном оказались все те же поля и лесополосы, расчерченные, оказывается, такими ровными-ровными квадратами, черепицей, шахматной доской, концептуальным орнаментом, подернутым голубоватой дымкой, классно, что сегодня на небе ни облачка… Арна снисходительно — чего я там не видела? — пустила Богдана к окну, и стекло иллюминатора холодило его расплющенный нос, наверняка жутко смешной с той стороны, откуда некому было смотреть и хихикать.

Стюардесса что-то говорила на нескольких языках, и Богдан подумал: самолеты ведь летают строго по времени, управляемые кучей диспетчеров — что там начнется, когда они заметят? И заметят ли?

Самый простой эксперимент: скорость-время-расстояние, расстояние известно и неизменно — а что будет с двумя остальными величинами, если одну из них мы разгоняем по собственному усмотрению? Черт возьми, я опять забыл засечь время, как собирался, на взлете. А может быть, оно так и работает: по-настоящему ускориться получается только тогда, когда забываешь о времени? Правильно, уже предлагают пристегнуться, наш самолет заходит на посадку, и Арна тоже, несмотря на все свои снисходительные понты, трогательно вытягивает шею, голую из-под курточки, стараясь выглянуть в иллюминатор.

— Дальше как? — спросил он, когда выпрыгнули из аэропортовского автобуса и отделились от толпы, потянувшейся за багажом.

Он смутно помнил про какие-то автобусы, троллейбусы — теперь, наверное, маршрутки? — сколько это может стоить?.. Почему-то получалось думать только о деньгах, которые вообще-то еще оставались, последняя лиловая пятидесятка и чуть-чуть мелочи.

— Автостопом, конечно, — сказала Арна. — Ты стопил когда-нибудь?

Богдан покачал головой, и она, конечно, заливисто рассмеялась:

— С ума сойти, как ты живешь?!

Он и сам не понимал.