Свод (СИ)

Так уж случилось, что на свою беду я узнал, что почти все, кто посещал этот читальный дом, состояли в неком в тайном обществе Левитов[135], охватившем своими щупальцами чуть ли не всю Англию. Не стану вам рассказывать, что да как, остановлюсь только на том, что в результате, и я оказался по уши впутанным в это дело, поскольку к тому времени за соответствующую плату уже вёл их простые бумажные дела и почту.

Когда же до короля дошли слухи о готовящемся во всём Йоркшире заговоре, начались повальные облавы и аресты. Вот тут кто-то из тех, кто попал в лапы людей короля, под пытками выдал истинное предназначение нашего читального дома.

Эшенбурк тяжело вздохнул:

— Мне пришлось почти всё сжечь. …Пожар получился на славу. Выгорело шесть соседних домов, в том числе и дом Джона Крукеда, и дом мистера Ботта приютивших меня.

Уничтожая тайное логово заговорщиков, я нечаянно прихватил из тайника и их чёрную кассу, и древние золотые пластинки с какими-то непонятными руническими письменами. Ну не сжигать же всё это было? Пластинки я спрятал в надёжном месте, а кассу…? Её хватило мне для того, чтобы бежать обратно за море, ведь бежать мне, сами понимаете, было просто необходимо.

Возвращаться в Польшу не хотелось, Любек навсегда останется в прошлом. Вот так я и оказался в Вильно и продолжил учёбу, деньги-то у меня были. Но я жил страхом. Соседство с морем оставляло шанс тем, кто меня искал опознать меня, ведь влияние этого иудейского течения просто безгранично по всем приморским землям. Поэтому я не стал рисковать, бросил обучение и вскоре добрался сюда.

Свод смотрел на Эшенбурка во все глаза. Кто бы мог подумать? Этот угловатый, сухой хлыст на деле оказывается непростой и весьма нескучный парень. Однако к чему это он так разоткровенничался?

— Николос, — наконец, выдавил из себя Ричмонд, — а вы не боитесь, что рассказанное вами может быть использовано простив вас?

— Нет, — просто ответил Эшенбурк, — не боюсь. К тому же я подозреваю, что и у вас, мистер Свод, и у пана Якуба тоже есть что скрывать. Буду с вами откровенен, я догадываюсь, какой фокус вы выкинули с этим Юрасиком. Ведь никакого Юрасика не было, правда? Можете не отвечать. Я на вашем месте тоже бы не признавался. Что поделать, ещё с далёких дней моей молодости я имею нюх на людей, хранящих тайны. Конечно, такому удальцу как вы, было бы куда как выгоднее и проще похоронить эту тайну вместе со мной, но уверяю вас, я безопасен.

Свод был непроницаем:

— Не имею представления, о какой тайне вы говорите, однако, должен признаться, что я впечатлён рассказанным. Уж простите, мистер Эшенбурк, я никак не ожидал, что вы можете оказаться персонажем с такой богатой историей.

— Я понимаю, — застенчиво зарделся Никаляус, — худой, нескладный. Но уверяю вас, до болезни я был достаточно крепок…

— Бог с ним, Николос. Скажите, в связи с неким расположением, которое мы начали вызывать друг у друга, не составите ли вы мне компанию? Я намерен развеяться…

Вскоре Эшенбурк и Свод выехали из ворот замка. Погода располагала к прогулке. Серое, тяжёлое небо было неподвижным и лишь у костенеющей от ночных морозов земли замечалось слабое шевеление холодного воздуха.

Кто может объяснить эти странные настроения природы? Вот как объяснить, что точно такие же тучи зимой непременно грозят густым снегопадом, а такой же ветер поздней весной пронимает до самых костей? Сейчас же и тяжёлый полог туч казался пустым и выжатым, и ветер, холодный, но слабый, не донимал морозом, а лишь бодрил дух, и располагал к беседе. Грусть осенней природы дарила поверхностные, но настолько общие темы, что даже общение людей таких несопоставимых профессий как пират и учитель было лёгким и непринуждённым. Каждый, думая о своём, говорил или молчал, что называется, в удовольствие, наслаждаясь неброским богатством золота опавшей листвы, устилающей придорожные откосы и вдыхая полной грудью засахарившийся от первых холодов прохладный воздух.

— Николос, — задумчиво произнёс Свод, прерывая паузу, во время которой намечалась очередная смена темы разговора, — вот интересно, а что вы думаете о нынешнем положении литовцев? Я имею ввиду, — пояснил англичанин, отмечая, что расслабленный прогулкой Эшенбурк не совсем понял суть вопроса, — то, что они живут сейчас меж двух огней.

Учитель коротко пожал плечами:

— Что тут можно думать? — вздохнул он. — Они уже давно в таком положении и, смею вас уверить, ещё не скоро окажутся в другом.

— Грустно, очень грустно, — продолжил Ричмонд, хитро поглядывая в сторону главного врага пана Смолярека, управляющего одной из угольных шахт под Любеком. — А вы сами, Николос, если отбросить тот факт, что родились в Польше, чью бы сторону сочли для литовцев более выгодной? Или вы считаете, что им сейчас самое время задуматься о том, чтобы попробовать построить своё сильное и независимое ни от кого государство?

Учитель криво глянул в сторону собеседника. В заданном ему вопросе явно крылся какой-то хорошо замаскированный подвох и Эшенбурк задумался: