Свободный полет. Беседы и эссе

— Я всегда был очень энергичным, с самого рождения много кричал, не давал спать родителям. Днем меня тоже было не уложить — столько энергии! Чтобы найти ей выход, меня отдали в спорт. В четыре года отвели на гимнастику, в шесть лет я занимался в спортивной школе уже по шесть-восемь часов в день. Это довольно серьезная нагрузка, более серьезная, чем в балете. Плюс это опасный спорт, иногда и страшно бывало. У меня были довольно серьезные травмы: полностью кожу сдирал на руке, ударялся головой о какие-то железяки, неудачно падал.

— А ты спортом занимался на результат? В тебя верили, считали перспективным?

— Меня сначала не хотели брать на гимнастику, потому что я был высокий, на голову выше остальных ребят. В гимнастике же очень маленькие все. Но тренер в меня поверил, сказал, что рост не самое главное, и взял. И я всегда занимал призовые места, ниже третьего не опускался. Но однажды надолго слег с воспалением легких. Когда я вернулся, те, кто обычно был в хвосте, оказались впереди. Мне было психологически тяжело. Из-за этого я бросил гимнастику, хотя мама была против — она тоже много сил отдала моим занятиям, провожала на тренировки, каждый день по два часа ждала, пока я закончу. Она не забрала бы меня оттуда, если бы я сам этого не захотел.

— То есть ты с детства проявлял характер.

— Да. Мне легко бросать старое и обретать что-то новое. Я не собираю фотографии или диски своих выступлений. Я не храню фотографии родителей или бывшей девушки — всё это старался выбрасывать или уничтожать, чтобы не было боли. У меня даже есть татуировка на эту тему: дождь смывает картинку. Я никогда не скучаю по людям, не скучал по маме, когда уехал в Лондон. Я не привыкаю к людям, к работе, к месту. Мне легко уходить. Вот если кто-то уходит, а ты остаешься, тогда тяжело. Когда папа уезжал в Португалию, было тяжело. Ты остаешься на старом месте, но что-то теряешь. А когда уезжаешь сам, ты обретаешь что-то новое и не чувствуешь потери.

— Папа уезжал в Португалию работать?

— Он и в Москву ездил работать, и в Португалию. Был строителем. Такая жизнь в Херсоне: работы нет, все уезжают на заработки за границу.

— То есть ты рос в основном с мамой?

— Да. Мама не работала, занималась мной. А папа раза два в год возвращался, привозил подарки — и обратно. В моей детской памяти отца нет. И мама всегда говорила: «Твой тренер (или твой учитель) — твой второй папа». Поэтому, наверное, я и друзей выбирал старше себя, никогда не дружил с ребятами своего возраста. Мне комфортно было рядом со взрослыми, сильными людьми.

— Скажи, а как ты попал в балет? Это тоже было твое желание?

— Это было мамино желание. Когда она спросила меня, пятилетнего мальчика, нравятся ли мне танцы, я ответил «нет» — мне казалось, что это занятие не для мужчины. Херсон — город не самый продвинутый, скажем так. Там почти все одинаково одеваются, прически у всех одинаковые. Танцами там немногие занимались, а про балет я даже и не слышал тогда. Но когда мама привела меня в кружок танцев, я сразу решил стать лучшим танцором, так же как когда-то я хотел стать лучшим на гимнастике. Я проучился там три года, а потом поступил в Киевское хореографическое училище.

— Серёжа, а как ты, мальчик из Херсона, оказался в Лондоне?

— Это тоже благодаря маме и ее вере в мой успех. Мама не знает слова «нет», она всегда всего добивается. В Киеве ей все говорили: «Мальчику только 13 лет, зачем вы забираете его из училища? В Лондоне никакого образования не дают, он останется без образования, и его ни в какой театр не возьмут». У меня ведь ничего нет, никакой бумажки, даже аттестата об окончании средней школы. В Лондоне всё по-другому. Там, если человек талантливый, его берут в театр без всяких бумажек.

— А разве можно было вдруг, ни с того ни с сего уехать из Киева в Лондон заниматься балетом? Как это всё случилось?