Свободный полет. Беседы и эссе

— И все-таки можно было постараться для себя хорошую роль сочинить. Хозяин, как говорится, барин.

— Ой, да мы так писали сценарий этот, что было не до того, чтобы для себя роль придумывать. Можно даже сказать, что сценарий сочинялся сам. Сначала мы сняли первую серию, а потом от нее уже история начала складываться, мы сами не знали, куда она нас приведет. Всё наворачивалось, наворачивалось, и в итоге доросло до такого мощного катарсиса, что мы сами себе в итоге удивились.

— Это хорошая эмоция.

— Хорошая, да. Всегда хорошо, когда ты сам удивляешься тому, что делаешь. В позитивном ключе, конечно.

— Я посмотрел твой инстаграм, который ты завел в 2013 году. Сначала там была всего одна фотография, спустя пару лет появилась вторая. На одной изображен стул, на другой стол — очень глубокомысленно. Потом снова большая пауза, и вдруг ты стал достаточно активно выкладывать фотографии. Почему? Какая мотивация?

— Всё просто. Должен был появиться этот сериал, и я хотел выйти снова в информационное поле и начать разговаривать с людьми, понять, что их интересует, волнует, из-за чего они переживают. Захотел наладить диалог. Инстаграм дает эту возможность — поддерживать быстрый диалог с людьми и моментально получать отзывы о том, что ты делаешь.

— Неужели читаешь все комментарии?

— Нет, не все. Бывают такие посты, что комментариев несколько тысяч, тогда я их не читаю. Но в целом мне, конечно, интересны мысли моих фолловеров.

— А тебе недостаточно было телевизионной аудитории?

— Мы же кавээнщики, у нас привычка получать мгновенный feedback. А в случае с сериалом всё иначе — ты два-три года живешь в таком диком напряжении, даже можно сказать, в изоляции от окружающего мира. Ну я лично так существую — не могу совмещать несколько дел, поэтому в сериал ушел с головой, и до сих пор моя голова еще там. А инстаграм, возвращаясь к нему, — это возможность получить мгновенную реакцию. Вот, например, сочиню я какой-нибудь пакостный стишок, и идет на это мгновенная реакция людей, они смеются, и мне как-то уже живется легче. Я будто выдохнул, снял напряжение. На самом деле это как качать мышцы, — так что мои мозги, можно сказать, ходят в тренажерный зал…

— …тело тоже, или оно остается за пределами тренажерного зала?

— Тело уже год ходит в основном только на съемки. (Улыбается.)

— А вообще есть потребность и желание спортом заниматься?

— Огромная потребность, огромное желание. Занятие спортом — капризная история: если прекращаешь, то потом трудно снова возобновить тренировки. В вашем журнале я видел фотосьемку Фёдора Бондарчука, вот он над собой работает, чтобы оставаться в такой великолепной форме.

— Ну, у Фёдора это еще и генетика… Семён, по поводу «пакостных стишков»: ты такой мальчик-плохиш на протяжении многих лет, но я знаю, что ты вырос в Пятигорске, в интеллигентной семье, мама — кандидат наук. Как всё стыкуется?

— Стишки скорее провокационные. А что касается семьи: интеллигенты не обязательно должны говорить о возвышенных и романтичных вещах. Большинство писателей, поэтов, с которыми я даже не буду себя сравнивать, отметились рядом дико провокационных для своего времени стихов на какие-то гендерные темы, такими скользкими и пошленькими, даже скорее вульгарными. Иногда приходится употреблять такую лексику, — мне как лингвисту кажется, это связано с тем, что изменилась сама форма восприятия действительности. Чтобы донести какую-то мысль, иногда необходимо говорить прямо в лоб, жестко. И есть определенные слова, которых при этом невозможно избежать. Мне даже кажется, что если бы сейчас появился человек такого уровня, как Высоцкий, аудитория бы не откликнулась — сегодня всё строится на какой-то иронии, самоиронии, цинизме, не на романтизме, возвышенности. Людям хочется, чтобы было проще, быстрее.

— Вероятно, ты прав.