Свободный полет. Беседы и эссе

— Ничего не должно получаться, это просто знакомство. Оно состоялось. Это те люди, которые делали Blade Runner, люди, которые делали Джеймса Бонда, Бэтмена, кастинг-директор «Молодого Папы» — все сразу в одном месте, вы просто знакомитесь и несколько дней по вечерам тусите в пабах. Дальше, даже если через десять лет у них будет проект, они могут тебе что-нибудь прислать, предложить. Так что организаторы этой штуки — святые люди. Там, собственно, всё стартовало. Скоро начинаются съемки моего первого в жизни иностранного фильма, французский проект. Я, правда, немного обманул (стандартный ход), сказал, что я, конечно же, говорю на французском. Сделал пробы, просто тщательно выучив текст за пять дней, и меня утвердили. Теперь учу язык в панике.

— Поздравляю, Саша! Рад за тебя.

— Спасибо, Вадим.

— Твои герои — это обычно такие порочные, циничные, жесткие ребята с пронзительным, убийственным взглядом. Во французском фильме будет так же?

— Нет-нет, это военный фильм, история про Французский легион, про миротворческую армию. Сама история жесткая, но джокера там не будет.

— Джокера?

— Ну, все мои персонажи, так или иначе, ты прав, крутятся вокруг своего какого-то странного отрицательного обаяния и такой, скажем так, неоднозначности. Здесь в плане персонажа будет проще, но сложнее с точки зрения драматургии. Съемки начнутся уже совсем скоро. Посмотрим, что из этого получится. Всё только начинается. Это не просто — тебя утвердили, и всё, ты расслабился. Это только самое начало боя.

— А ведь как начиналось наше с тобой знакомство — ты мне подыгрывал на моей самой первой пробе у Александра Молочникова в фильме «Мифы». Я увидел молодого человека с таким пронзительным взглядом. Сразу почувствовал, что у тебя крепкий характер.

— Я тогда только окончил институт и просто помогал Молочникову в процессе подготовки фильма. Меня он снимать не планировал.

— Потом возник проект «Содержанки»…

— …Мы с тобой оба там снимались, но на этот раз не пересеклись.

— Насчет моих съемок в «Содержанках» сильно сказано: один эпизод, где я веду аукцион. Но, правда, с меня фильм начинается. А у тебя там одна из главных ролей, и опять порочный герой.

— Да там вообще край. Стриптизер из Нового Уренгоя, такой бездарный абсолютно актер, приезжает в Москву, покупает костюм на последние деньги и строит из себя богатого светского парня. Берет харизмой. Мутит с разными богатыми женщинами и клянчит у них потом: «Ну, пожалуйста, киса, купи мне билет в Америку, там Скарлетт Йоханссон преподает на курсах, там пробы, я хочу сниматься». (Смеется.) Он идиот просто, но искренний — искренне хочет стать богатым и знаменитым.

— Что в этой истории тебя зацепило прежде всего? То, что режиссер — Константин Богомолов?

— Богомолов, конечно, да. Он нравится мне как режиссер, я всегда хотел с ним поработать. Во-вторых, я играю глупого и ужасно бездарного актера. Это суперсложно и очень весело, я мечтал о такой возможности. Костя не делал историю таким образом, чтобы что-то было однозначно комичным или однозначно драматичным, даже в самой драматичной сцене всё равно есть моменты очень-очень смешные. Я люблю, когда не подразумевается никакого юмора, а юмор всё равно присутствует между строк, потому что вся жизнь наполнена юмором, и без этого фильмы выглядят очень странно — когда всё на «сложных щах» от начала до конца.

— Слушай, ты же такая блуждающая личность: пришел в МХТ — не прижился, пришел в «Гоголь-центр» — и там не прижился. Всё время сам по себе.

— Это точно. Я не театральный человек, больше пытаться связываться с театром не буду. Нет, я же еще был в «Школе драматического искусства». Я бы мог там остаться, но не хотел этого совершенно.

— А почему?

— Это не мой театр — у них там часовня наверху, и люди периодически службы какие-то проводят и молятся: ну вы либо театром занимаетесь, либо молитесь — разделите как-то эти понятия. Мы что, крестоносцы, что ли, в театре, что дальше-то будет?

— Хорошо, а с МХТ что не срослось?