Свинцовый залп

— Идут! — звонко крикнул Никита, широко распахнув дверь.

— Заступ возьми! — успел шепнуть ему Петр, указывая на заступ, тот самый, которым рыли могилу, а сам сел у стола и раскрыл вахтенный журнал.

…Первой в комнату просунулась стриженная в кружок голова самоеда. Опасливо оглядевшись, он вошел, неся в обеих руках, как ребенка, английский винчестер. Его засаленная малица наполнила комнату тошнотворными запахами ворвани и рыбы. За ним шагнул через порог второй, высокий, запеленатый в дорогие меха, опиравшийся на винчестер, как на палку.

— Поручика Синайского могу видеть? — простуженно спросил высокий.

— Я, — встал Петр. — А вы кто будете?

— Поручик Данков, — поклонился приезжий, бросил бесцеремонно на вахтенный журнал меховые рукавицы, но руки не протянул, оглядывая удивленно и недоверчиво засаленную Петрову телогрейку, его солдатские прокуренные усы и руки с въевшейся в кожу металлической пылью. Эта нерешительность поручика была для Никиты сигналом. Моряк ударил заступом плашмя по скуле незваного гостя, и тот повалился на стол, свесив безжизненно руки. Винчестер его упал к ногам Петра, негромко звякнув.

Самоед сел на пол и обеими руками протянул Никите винчестер.

— Вот умница, — ласково улыбнулся ему моряк.

Матвей и Семен с веселым любопытством глядели из дверей «кубрика», как Никита обыскивал поручика и покорного самоеда. На стол были выложены два парабеллума, две ручные гранаты, нож самоеда и полевая сумка поручика.

— Это, ребята, пожаловал к нам сам начальник оперативной части Печорского фронта, — объяснил Петр, просматривая бумаги поручика. — С ним его денщик Григорий Хатанзейский и два нижних чина: телеграфисты-искровики, нам на смену. А нас, надо думать, в расход. Так, господин поручик? — Данков молчал, зажимая ладонью разбитую скулу. — Покличь, Никита, сменщиков, скажи господин поручик требует сей минут явиться. А то замерзнут, неровен час!

Никита выбежал, а через минуту вошли два солдата, цепляясь штыками за притолоку, и замерли под дулами двух винчестеров. Они охотно выполнили приказ положить винтовки и пройти в моторную. Данков, все поняв, двинулся за ними.

— А ты, дракон, прямо герой! — остановил его Никита. — Верой-правдой мировой гидре служишь. В такое время такой поход по тундре отломал! Мы вас раньше пасхи не ждали. Думали, похристосоваться пожалуете.

Данков хотел улыбнуться презрительно, но распухшие его губы свела болезненная гримаса.

— А вы чего вьюшками хлопаете? — обратился, смеясь, Петр к Семену и Матвею, все еще стоявшим, стыдясь своих подштанников, в дверях «кубрика». — Надеть портки! Вооружиться! Матвею к дверям моторной! Стереги арестованных! Семену — припереть колом добровольцев — и с пулеметом на крыльцо. В случае чего, Сеня, круши все вдребезги!.. Никита со мной пойдет арестовывать «кают-компанию». А ты, Григорий, — посмотрел Петр на самоеда, потом на Васюка, — зарежь оленя. Больного свежей кровью будем поить.

— Олешка обырдать? Сац саво! — заулыбался Григорий и первый выбежал из комнаты.

За ним вышли Петр, Никита и Семен.

На дворе было тихо, только морозные звоны и шорохи да гуденье оттяжек антенны в вышине. Так поют корабельные снасти в открытом море. И Никита запел громко, не таясь:

Ты правишь в открытое море…

7

В «кают-компанию» вошли, по-уставному печатая шаг, парабеллумы и гранаты лежали в карманах шуб. Швайдецкий и Синайский, разбуженные лаем собак, уже одевались. Поручик, в английском длиннополом френче с погонами и с черепом ударника на рукаве, но в подштанниках и валенках, бормотал молитву. Швайдецкий брился. Угодники и великомученики, тесно висевшие на стене, смотрели друг на друга со злобой, будто передрались. Томительно вкусно и сытно пахло жареным мясом, сдобой и водкой.

— Таинство страшное вижу и преславное. Небо, вертеп, престол херувимский, деву, — тихо и торжественно выводил поручик древний, горестный, как вздох тоски, напев. И без паузы, не оборачиваясь, спросил издевательски: — С праздником пришли поздравить, хамы?

«Батюшки, да ведь сегодня первый день рождества!» — вспомнил Петр, но ответить не успел. Его предупредил Никита.

— А как же? Христа прославить пришли. А вот и подарочек! — тряхнул он выхваченной из кармана гранатой.

— Что за шкода? — взвизгнул Швайдецкий и уронил бритву.

Поручик быстро обернулся и метнулся к стоявшей рядом кровати.

— Не дури, дракон! — снова взмахнул гранатой Никита. — Амба теперь твое дело, дура! Сдавай оружие! И ты, пан!

Швайдецкий подбежал и протянул на ладони свой маузер. Поручик вытащил из-под подушки наган, швырнул его на стол и сшиб чернильницу. По белой медвежьей шкуре на полу расплылась черная лужа.

— Какую роскошную вещь испортил, — искренне пожалел Петр.

— Откуда гранаты? — спросил глухо поручик.

— Поручик Данков привез, — ответил Петр.

— Тогда… конец, — сказал Синайский пустым голосом и, схватив со стола бритву, рванул ее к горлу. Но Швайдецкий повис у него на руке.

— Не надо!.. Боюсь!.. Крови боюсь!.. — истошно визжал он.

Поручик бросил бритву и выругался:

— Дерьмо! Путается под ногами…