Свинцовый ценник

И он изложил Красавчику обещанную версию. Он сказал и о том, что Красавчика  арестовали, и о том, что на следующий же день его отпустили, и о том, что по правилам разведки такого быть не может, а если и может, то лишь в одном-единственном случае – когда арестованный разведчик дает согласие сотрудничать с вражеской разведкой. Далее Лисичкин органично и логично привязал тот факт, что практически сразу же после того, как Красавчик чудесным образом оказался на свободе, от него вместо прежней ценной информации стала поступать лживая информация. Упомянул Лисичкин и тот факт, что, опять же, почти сразу же после своего освобождения Красавчик резко изменил образ жизни, то есть ударился почти в разгул, а так обычно поступает человек, который боится и который тем самым старается заглушить свой страх.

И все это из уст Лисичкина прозвучало настолько логично и убедительно, что вывод в результате напрашивался просто-таки сам собой: с Красавчиком явно что-то неладно, а если выражаться предельно точным языком, то он с некоторых пор сотрудничает с вражеской разведкой. Он работает под ее контролем, он выполняет ее задания, он – двойной агент, а стало быть, предатель. Конечно, здесь возникает вопрос – почему Красавчик пошел на предательство. Но это вопрос большей частью психологического и даже, может быть, философского свойства, а Лисичкин и его товарищи – не философы. Они – практики, у них – другая миссия и задача.

– Вот такая, стало быть, теорема, – закончил Лисичкин и внимательно посмотрел на Красавчика. – Ну, а теперь, используя свой математический талант, попробуй ее опровергнуть. Но только аргументированно и доказательно, а не какими-нибудь бессмысленными словами типа «вы все выдумали». Иначе – не поверим…

Вот, значит, к какому ответу должен Красавчик привести заданную ему задачу. Иначе – не поверят… Он должен был найти такой ответ, которому эти три человека могли бы поверить. Обязаны были бы поверить – без всяких оговорок и сомнений. Потому что если они не поверят, то тогда… Тогда, скорее всего, они сами предложат решение, свое собственное, вопреки математическим правилам и вместе с тем по-своему логичное…

Да, но как Красавчику убедить этих трех мужчин, во власти которых он сейчас всецело находился? Каким образом это сделать, с помощью каких логических обоснований и выкладок, если та самая теорема, которую только что ему изложили, безукоризненно логичная и уже сама в себе таит все мыслимые ответы и доказательства? Ведь все так и есть, как ему только что сказали! Все именно так – до самого последнего штриха и нюанса! Все безукоризненно с точки зрения логики – и математической, и еще какой-то, которая гораздо важнее, чем логика математическая! Впрочем, и математической логики вполне хватало… А эти трое, которые Красавчика пленили, ждали. Они ждали, а время уходило. Время уходило, а Красавчик молчал…

– Ну? – сказал, наконец, Лисичкин. – Вроде как бы и пора выслушать твои контраргументы. Что, не получается? Вот видишь… И не получится. Наша математика оказалась сильнее твоей математики. А потому, что наша математика правильная. Она честная. А у тебя – неправильная и нечестная. Разве можно жульничать в математике?

Лисичкин помолчал, прошелся взад-вперед, вздохнул, болезненно скривился, вздохнул еще раз.

– А теперь – рассказывай все, как есть на самом деле. Мы, конечно, и без того все знаем, но мы – это одно, а твои признания – это другое. Так что – кайся. А мы запишем твои покаяния вот на эту штучку. – И он достал из кармана диктофон.

* * *

Рассказ Красавчика длился долго – больше часа. Спецназовцы большей частью молчали, лишь изредка задавали уточняющие и наводящие вопросы. По сути, Красавчик ничего не скрыл – у него на это просто не хватило силы воли.

– Ну, вот и дивно, – сказал Лисичкин, выключая диктофон. – Следствие закончено… Вот так-то, господин Красавчик. Он же – Математик, он же – Интеграл. Такие дела…

Да, следствие было закончено, все с Красавчиком было ясно, и теперь перед спецназовцами встал самый главный вопрос – что же делать дальше? Да, у них было два варианта дальнейших действий, и оба этих варианта были оговорены заранее, еще в России. Сейчас из двух вариантов нужно было выбрать один.

Итак, варианты. Или  попытаться каким-то образом доставить Красавчика в Россию, чтобы там его осудили, или совершить правосудие на месте. Никому из трех спецназовцев не нужны были слова, чтобы обсудить тот или иной вариант. В данном случае все было понятно и без слов.

Доставить Красавчика в Россию? Но как это сделать? Да, у спецназовцев заранее были на этот случай припасены поддельные документы на него, но дело-то было не только в документах. А вдруг этот Красавчик – настолько ценный кадр для вражеской контрразведки, что его оберегают денно и нощно? Вот, скажем, сейчас он исчез из поля зрения своих хозяев и они его  ищут? А если ищут, то рано или поздно найдут – вместе с сопровождающими его тремя спецназовцами. И что тогда? А тогда не будет ничего хорошего. Тогда – будет означать, что спецназовцы просто-напросто не выполнили задание.