Читаем Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах полностью

Невозможно сравнивать события Холокоста с войной, которую пережили немецкие семьи. Нельзя отменить один ужас, указывая на другой, хотя именно такую цель преследовало большинство публичных дискуссий в Германии в начале 1950-х гг. Действительно, в том, как дети реагировали на голод, страх, унижение и вынужденную необходимость искать замену родителям, было нечто общее. Но попытка использовать, как это делают сейчас некоторые комментаторы, единый термин «коллективная травма» для всех видов перенесенных детьми потерь и травм только запутывает дело. Не все потери были травматичными: чувства Детлефа, когда его отца призвали на фронт в 1939 г., не могли быть такими же, как чувства Вольфганга Гемпеля, когда он узнал о смерти отца в последние дни войны. Два мальчика пережили очень разные потери, и попытка уравнять их друг с другом не поможет нашему пониманию истории. За поиском эмоциональной тождественности скрывается опасность поверхностного морально-политического сравнения между собой всех групп людей, пострадавших во время войны и Холокоста. Это стало особенно очевидно, когда в 1993 г. в воссоединенном Берлине снова открылся мемориал Нойе-Вахе на Унтер-ден-Линден: надпись на мемориальной доске, называющая его «центральным мемориалом Федеративной Республики Германии в память о жертвах войны и тирании», немедленно вызвала бурю споров о принижении значения Холокоста [40].

Использование понятия травмы в историческом контексте связано с определенными сложностями. Эта концепция предназначена для понимания вреда, причиненного человеку, но ее используют, чтобы указать на насильственность события. Даже в отдельных частных случаях невозможно предугадать, какой опыт будет травмирующим, с какими травмами человек может справиться, а какие приведут его к психологическому срыву. Работая с женщиной, пережившей Холокост, психоаналитик Динора Пайнс обнаружила, что работа продвигается очень медленно: прежде чем переходить к серьезному анализу, женщина должна была рассказать свою историю сочувствующему и доверяющему слушателю и пробудить в другом тот гнев, который не могла выразить сама. Нередко люди, пережившие Холокост и войну, рассказывают о своем опыте в сухом и сдержанном тоне. Возьмем один из самых известных примеров: Примо Леви в мемуарах об Аушвице «Человек ли это?» ничего не пишет о своих эмоциях, предоставляя читателю возможность самому увидеть и оценить тот мир, за которым он спокойно наблюдал. Его литературная сдержанность ставит читателей в положение, во многом похожее на положение Диноры Пайнс при работе с пациентами: они сильнее вовлекаются в переживание, поскольку молчание автора вынуждает их самостоятельно представлять себе эмоциональное воздействие события [41].

Однако отстраненный тон или молчание не всегда можно однозначно истолковать как свидетельство скрытой травмы. Аниту Франкову депортировали в Терезиенштадт, когда ей было 12 лет. Позднее она стала историком и сотрудницей отдела Холокоста Еврейского музея в Праге, но, несмотря на эти ежедневные напоминания, она мало что могла вспомнить о своем пребывании в Терезиенштадте. Сама она связывала этот провал в памяти не с тем, что произошло непосредственно там, а с более поздним опытом в Аушвице-Биркенау и Штуттгофе, где было несравненно хуже. Она хорошо запомнила травматический период, но вытеснила из памяти более «нормальное» время в Терезиенштадте. В то время девочки возраста Аниты много наблюдали, вели дневники, рисовали очереди голодных людей у столовых. Возможно, они делали это с относительно «привилегированной» позиции (в интернатах были собственные кухни, и дети получали дополнительные пайки), но вместе с тем их наблюдениям свойственно искреннее любопытство. Многогранность их обстоятельств и реакций на них подчеркивает, как важно понимать опыт детей с учетом их тогдашних условий жизни [42].

В некоторых случаях дети шокировали взрослых умением открыто говорить о насилии и смерти и смеяться над ними, не пытаясь делать вид, будто их не существует. Взрослые в семейном лагере Биркенау старались не замечать трубы крематория, но Иегуда Бэкон и его друзья, глядя на цвет дыма, в шутку гадали, каких людей отправили туда в этот день, толстых или худых. Невозможно сказать, разделяли ли эти мальчики уверенность своего предводителя Фреди Хирша в том, что семейный лагерь пощадят. Во всяком случае, они не обманывали себя относительно предназначения крематория, но использовали юмор, чтобы защититься от этих реалий.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
1917. Разгадка «русской» революции
1917. Разгадка «русской» революции

Гибель Российской империи в 1917 году не была случайностью, как не случайно рассыпался и Советский Союз. В обоих случаях мощная внешняя сила инициировала распад России, используя подлецов и дураков, которые за деньги или красивые обещания в итоге разрушили свою собственную страну.История этой величайшей катастрофы до сих пор во многом загадочна, и вопросов здесь куда больше, чем ответов. Германия, на которую до сих пор возлагают вину, была не более чем орудием, а потом точно так же стала жертвой уже своей революции. Февраль 1917-го — это начало русской катастрофы XX века, последствия которой были преодолены слишком дорогой ценой. Но когда мы забыли, как геополитические враги России разрушили нашу страну, — ситуация распада и хаоса повторилась вновь. И в том и в другом случае эта сила прикрывалась фальшивыми одеждами «союзничества» и «общечеловеческих ценностей». Вот и сегодня их «идейные» потомки, обильно финансируемые из-за рубежа, вновь готовы спровоцировать в России революцию.Из книги вы узнаете: почему Николай II и его брат так легко отреклись от трона? кто и как организовал проезд Ленина в «пломбированном» вагоне в Россию? зачем английский разведчик Освальд Рейнер сделал «контрольный выстрел» в лоб Григорию Распутину? почему германский Генштаб даже не подозревал, что у него есть шпион по фамилии Ульянов? зачем Временное правительство оплатило проезд на родину революционерам, которые ехали его свергать? почему Александр Керенский вместо борьбы с большевиками играл с ними в поддавки и старался передать власть Ленину?Керенский = Горбачев = Ельцин =.?.. Довольно!Никогда больше в России не должна случиться революция!

Николай Викторович Стариков

Публицистика
10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература