Свидание с умыслом

Его самообладание и спокойная уверенность в своей правоте восхищали меня — это были качества, обладать которыми я сама стремилась всю жизнь. Казалось, он абсолютно честен с самим собой. И я была послушна ему. Потому что ему нельзя было отказать в таланте понимать других.

Он приподнял мой подбородок и осторожно поцеловал в губы. Его борода щекотала мне рот, и я открыла его пошире, чтобы позволить его языку — сперва робкому и осторожному, а затем жадному и стремительному — проникнуть туда, куда он желал.

Что-то давно забытое начало пробуждаться во мне. Конечно, желание не было укрыто где-то глубоко. Я обняла его за шею и придвинулась ближе — мне нравилось слушать наше общее дыхание, чувствовать, как его рука ласкает меня. Несколько жарких поцелуев возбудили меня чрезвычайно. Я знала, с чего все началось, но быстро утратила контроль за своими мыслями. Я знаю, что он мог взять меня на руки, мог положить на пол…

Он отклонился на миг и простонал:

— О, Джеки…

Я вся дрожала и не могла произнести ни слова. Все, что говорят о том, что тело берет верх над разумом, абсолютно верно. Потому-то подростки — да и не только они — часто попадают в беду, когда половой инстинкт вытесняет здравый смысл. Никто не предполагает заранее, что такое может случиться — наоборот, вы предполагаете быть разумными. Я часто пыталась вообразить любовную близость, во время которой полностью сохранялась бы ясность мысли — и не могла.

— Вы наверное, не хотели сближаться с таким человеком, как я?

— Почему вы так думаете? Из-за того, что вам пришлось столько пережить?

— Потому что я сам навлек на себя беду.

— Вы не заслужили того, что случилось…

— Джеки, что вы собираетесь делать?

— Не знаю, — ответила я искренне. Обычно я точно знаю, чего хочу, но сейчас я колебалась. Я хотела пойти в спальню, но внутренний голос, бывший копией материнского, говорил мне, что лучше с этим подождать — еще несколько встреч, разговоров, поцелуев, ласк.

— В конце концов мы все равно ляжем в постель, — заметил он.

— Возможно.

— Нам нужно предохраниться?

— Нет, — сказала я.

— Вы чем-то пользуетесь или не хотите упускать шанс?

— Я не могу забеременеть, но могу подхватить инфекцию.

— За четыре года у меня была всего одна связь, но я не заметил чего-то опасного.

То же самое мне когда-то говорил тот врач — потом он, конечно, клял себя за непростительную оплошность. Не знаю почему, но я думала, что, если Том переспал со всеми женщинами Коульмена, я бы непременно об этом узнала. И говоря об одной, он, очевидно, не лгал.

— Можно? — спросил он.

— Да, — ответила я.

Воспоминание о той ночи все еще живо во мне. Он был искусным и внимательным любовником. У него было прекрасное тело, и в постели он оказался столь же интересным собеседником, каким был и до этого.

— Здесь нет занавесок, — сказала я, входя в спальню и держа его за руку.

— Двор освещен и собаки поднимут лай, если хотя бы мышь пробежит по нему.

Он выключил свет, но и снаружи проникало достаточно освещения, чтобы мы могли видеть друг друга. Если бы он оставил наружный свет на всю ночь, то спал бы точно в сумерках.

Раздевал он меня медленно, мягко и возбуждающе поглаживая мне плечи, локти, грудь, продолжая целовать меня. Я не просила его об этих приготовлениях, но они мне были очень приятны. Обнаженная, я села на кровать, ожидая, пока разденется он.

Его спокойствие и основательность подействовали и на меня: впервые в жизни я ощущала себя полноценной любовницей. Я никогда раньше не смогла бы сидеть и, улыбаясь, глядеть на раздевающегося мужчину. Это напоминало эротическое шоу — я думаю, благодаря красоте его тела. Когда он шагнул ко мне, восставший жезл его страсти слегка качнулся, и я подивилась его размерам — я знала, как много значения придают этому фактору мужчины, и порадовалась за него.

Снова начались ласки — казалось, Том не торопится, хотя мне уже было невмоготу. Когда он развел мои ноги и наклонился к моему лону, волна блаженства нахлынула на меня. Я обхватила его за плечи и прижалась к нему теснее.

Он слегка приподнялся и коснулся моих губ:

— Тебе хорошо со мной?

— О… — только и смогла я выдохнуть.

— Я должен быть с тобой, Джеки, я должен быть с тобой.

Я вся горела от возбуждения, но его движения были неторопливы и осторожны — казалось, меня раскачивают в гамаке. Легко, но настойчиво, плавно, но упорно. Он был терпелив и давал мне достаточно времени, чтобы восстанавливать силы.

— Иди ко мне, — говорил он. — Иди ко мне еще.

Я была с ним, вся в его власти, он двигался быстрее и тяжелее делалось его дыхание, когда он повторял:

— Еще. Еще, Джеки.

Я делала все, что он говорил. Он шептал мне, что я самая удивительная, самая сексуальная женщина. Особенно поразило меня такое его признание:

— Со мной такого еще не бывало — у меня никогда не было женщины, подобной тебе.