Свидание с умыслом

— Но я хочу чтобы вы кое-что знали. Я вовсе не намерена с вами скрытничать, Том. За мной нет никаких трений с законом или наркотиками. В моей истории есть нечто, преклоняющее на жалость, а я не люблю, когда меня жалеют… Нет, вам я разрешаю — я просто не люблю привлекать к этому внимание: все очень обыденно и глупо-сентиментально. Я была замужем ровно год. Мне попался проходимец, каких мало, хотя теперь он стал другим человеком. Мой единственный сын родился за месяц до окончания бракоразводного процесса. Я жила только ради сына — ради него тянула юридическую школу, много работала, без конца экономила. Когда ему было одиннадцать лет, он погиб — его сбила машина. Он катался на велосипеде и выехал на красный свет. — Я помолчала. Аппетит мой пропал — я знала, что так оно и будет. Я тяжело вздохнула и продолжала: — Думаю, вы первый человек, который сможет понять, до какой степени была я опустошена и одинока. Мои друзья разделились на две категории — одних я не замечала, другие меня угнетали. Я приехала сюда, потому что нуждалась в чем-то третьем. Я не могла оставаться в своем прежнем доме и нужно же было как-то избавляться от тягостной опеки со стороны сочувствующих друзей.

Я отставила тарелку. В глазах Тома я прочла понимание и расположение.

— Теперь вы все знаете и видите: я не могу есть, а вы не знаете, что сказать на все это. И где-то рядом, может быть, бродит убийца, а мы уплетаем бефстроганов и зализываем наши раны.

— Убийца? Где-то рядом?

— Ну, я имею в виду ту историю с женщиной, с Портер…

— Я думал, это произошло не здесь.

— Она жила в Коульмене — кто-то у нее был…

— А это не шутка? Что говорит Бодж?

— У Боджа нет никаких данных — одни предположения. — Я уж не стала говорить, что он мог вынести их из салона красоты.

— Готов спорить, во всем виноват ее муж, — сказал Том, продолжая есть. — Я не знаю, кого здесь можно подозревать в убийстве. — Он еще пожевал. — Хотя я против него ничего не имею.

— Это вообще первое, что приходит в голову, — согласилась я.

— Джеки, очень хорошо, что вы рассказали мне про сына. Теперь я понимаю, чем вы были недовольны, когда мы встретились в первый раз. Когда я пришел сделать измерения для полок.

— Да, я надеялась, что мне не придется рассказывать об этом.

— Конечно, перед посторонними нечего распахивать душу нараспашку, но, сближаясь, без этого не обойтись. Ваша потеря ужасна.

Мы помолчали, но я чувствовала, что внутри у меня все горит. Это должно было произойти — я не могла просто так рассказывать о своей трагедии.

— Хорошо, что вы доверились мне, — продолжал Том. — Я постараюсь поддержать вас — насколько это вообще в моих силах. Мы умалчиваем о прошлом, думая, что это необходимо, но, поступая так в интересах будущего, мы зачеркиваем какую-то часть нашей личности. Несмотря на успешную деятельность в качестве адвоката, главным для вас было то, что вы — мать Шеффи. Потеряв сына, вы потеряли и то, что придавало смысл вашей жизни.

Меня поразила его проницательность. Мне так недоставало трезвости его оценки. Он был добр и деловит в своей поддержке, его расположение ко мне и его терапия были столь непохожи на неуклюжие попытки моего мужа, к которым я так привыкла.

— Вы вовсе не одиноки, Джеки. Хорошо, что вы мне рассказали хоть что-то. Я вас понимаю.

— Что именно вы понимаете?

— Понимаю, почему вы решили переменить обстановку и держали про себя свою потерю… Я помою посуду, а вы можете пока полюбоваться на звезды. Потом я к вам присоединюсь.

— Я помогу вам.

— Только не сегодня. Наполните ваш бокал и посидите за столом, который стоит снаружи. Я управлюсь в минуту.

Выйдя ко мне, он осторожно придвинул свой стул к моему и, тронув меня за руку, сказал:

— Видите ли, я мало уделял внимания своей дочери, но я был для нее всем. И я уверен, что вам тоже этого не хватает — вам нужно быть для кого-то всем. В моей прежней деятельности мне случалось прибегать к подобной терапии — я становился для пациента своего рода якорем спасения. Надо было только следить за тем, чтобы пациент не впадал в слишком большую зависимость.

— Не хочу с вами спорить, но я никогда не стремилась быть для кого-то всем. Я хотела, чтобы Шеффи вырос столь же независимым, как я сама. Мой брак был неудачен, но и в последующих связях меня часто обвиняли в том, что я слишком независима. Нет, я просто потеряла его — я любила его, гордилась им — и потеряла.

Он сжал мою руку и ничего не сказал. Я продолжала:

— Но, с другой стороны, вы правы — все, что касается работы, ребенка и моей личности… Вы умеете успокаивать. Может быть, вы попробуете снова заняться прежней практикой?

Он придвинулся ближе и обнял меня за талию.

— Нет, — сказал он. — Конечно, это очень соблазнительно, но опасно. Хотя кто знает…

— Но если у вас к этому талант…

— Тогда он мой, — сказал Том мягко. — И я воспользуюсь им для себя. Согласны?