Свежо предание

- Слушаю, - сказал доверчивый голос. У него сразу отлегло от сердца.

- Надюша, это я.

- Как там у тебя?

- Не клеится. Ты ложись спать, ладно?

- Нет, подожду. Я сделала пирог. У меня в гостях Иван Михайлович. Была Ольга Федоровна.

- Ну, как она?

- Ничего. Выкрасилась в блондинку. Довольно красиво.

- А ты как?

- Хорошо.

- Ну, ладно, не скучай, родная.

- Я не скучаю.

- Целую.

- Тоже.

Костя вернулся к лабораторному столу.

- Ну, нашел?

- Не отвлекай. Впрочем, дай паяльник! Вот оно! Нашел-таки!

Костя включил паяльник. Запахло канифолью.

- Ну-ка, давай! Пусть попробует еще раз взбрыкнуть!

...Все! Пантелеевна стояла на ногах, на всех пяти колесиках. Если на этот раз схема не откажет - должно выйти.

- Испытаем?

- Ладно. Только я уже ни во что не верю. Туши свет. Костя погасил свет, Юра зажег карманный фонарь и скользнул лучом по столу, по стене. Луч был яркий, серебряный.

- Включай Пантелеевну.

Костя щелкнул тумблером на выпуклой спинке. В Пантелеевне что-то загудело.

- Есть. Даю сигнал.

Луч света, прямой, как лезвие, упал на тупое рыльце с одним глазом. Пантелеевна колебнулась, словно раздумывая, и медленно, нерешительно двинулась к свету...

- Так. Дай запрет.

Юра свистнул в милицейский свисток. Пантелеевна остановилась. Слушается!

- Отсчитываю время. Так. Пятнадцать, двадцать... тридцать секунд. Запрет снят.

Пантелеевна, скрипя всеми частями, поплелась к свету.

- Отлично! Запрет!

Опять свисток. Пантелеевна ползет дальше.

- Черт тебя возьми! Запрет же, запрет!!

Два свиста подряд. Пантелеевна испугалась, качнулась и рухнула набок, скребя воздух колесиками. Поставили - опять завалилась.

- фу-ты дьявол, центровка! А все ты.

- Надо сместить центр тяжести книзу.

- Надо, надо! А о чем раньше думали? Давай свет. Костя включил свет. Пахло паленой резиной. Колесики вертелись все медленнее и остановились.

- Сдохла, - мрачно сказал Юра.

- Но ведь ходила же она, ходила!

- Ну, знаешь что, на сегодня хватит. Я больше не хочу эмоций. Техника на грани фантастики - стыдно глядеть!

* * *

- Юра. Я всю ночь не спал, думал о Пантелеевне.

- Нечего тебе было больше делать?

- Нет. Ты послушай, что я надумал. Давай попробуем выработать у нее условный рефлекс.

- Темновато.

- Сейчас она знает один рефлекс - безусловный. Свет - идет. Звук останавливается. А что, если давать ей свет (безусловный раздражитель) и подкреплять звуком? И тогда на звук у нее выработается условный рефлекс.

- То есть?

- Она будет идти по одному звуку, хотя света и нет.

- Гм... забавная идейка.

- А я думал, ты будешь ругаться, как всегда.

- А я и буду. Только потом.

Снова Пантелеевна - в который раз! - легла на стол для кардинальной переделки. Они сидели над ней каждый вечер допоздна и, разумеется, ссорились. Володя вернулся из своей любви, как из командировки, и, не говоря лишних слов, к ним присоединился. Склонив низко над столом вихрастую голову с потухшими ушами, он молча мотал сопротивления.

А в один прекрасный день явился Николай Прокофьевич.

- Вы здесь, говорят, любопытную штуку затеяли.

- Вилами по воде писано, - буркнул Юра.

- А что? Отличный способ писать! Куда лучше, чем что попало выбивать на камне.

Костя кратко изложил ему идею. Он сразу понял, но объявил ее тривиальной.

- Где полет? Где фантазия? Нет, надо замахиваться набольшее. Надо научить ее понимать слова. Выработать условный рефлекс на слово, а не на простой свисток.

- Это будет матерное слово. - мрачно сказал Юра.

- Ну, скажи на милость, зачем нам эти непрошеные помощники? - спросил он, когда Николай Прокофьевич ушел. - Ну, чего ты его прикармливаешь? Придет, поболтает, время отнимет, а толку - нуль.

- Нет, он хороший старик. Образованный.

- Что нам, образования не хватает, что ли? Рук нам не хватает. Головы у нас и у самих есть.

- Неважного качества.

Юра помолчал и вдруг сказал:

- А знаешь, мне иногда хочется все это послать к черту. Блошиный цирк.

- Ну, что ты? Что за настроения?

Юра повернул к нему измученное лицо. Эх, поседел-то как! Да ведь и я тоже... Рано мы седеем, ровесники Октября...

- Именно к черту. Уехать куда-нибудь подальше, в колхоз, совхоз... Бухгалтером.

- Никто тебя не возьмет бухгалтером, с твоей ученой степенью.

- Скрою.

- Ничего ты не скроешь. В трудовой книжке все написано.

- И то правда. А то уехал бы! Все осточертело! Каждая мелочь проблема. Фотоэлементов нет. Или есть где-то, но не предусмотренные планом, а значит, недоступные. Фанеры какой-нибудь паскудной, листа дюраля, проволоки - и то нет. Должны были запланировать в прошлом году! Денег не жалеют, кругом - стотысячные приборы, штаты раздуты, бездельников - полные штаны. А копейки на необходимое оборудование нет. На свои купил бы - негде!

- Это неизбежные ограничения. Необходимый контроль.

- Дышать нечем. Кругом - один контроль. Все по рукам и ногам связаны. Никто не работает, все только контролируют. Гипертрофия контроля. Это как раковая опухоль, пожирающая полезные, рабочие клетки!

- Что ж ты, рабочая клетка, предлагаешь отказаться от контроля?