Свет. Испытание Добром?

Хорошо, что Йорген успел подняться к Фруте до ее возвращения. Вряд ли она одобрила бы этот поступок. Леди Айлели – это, конечно, не отец, запрещать напрямую она ничего не станет. Но ей было бы достаточно обронить одну-единственную фразу, после которой этот визит сделался бы совершенно невозможен и Йоргену потом долго казалось бы, будто он сам принял такое решение. Так бывало уже не раз: что там говорить, светлая альва имела очень большое влияние на своих приемных, любящих и любимых сыновей. Жаль, что не на сына родного, обращенного во Тьму…

Место для своего добровольного заточения богентрегер Райтвис выбрал самое что ни на есть неудачное. Ох, нелегко приходилось тем слугам, что ежедневно носили ему наверх еду и питье! Помещение, где обосновался Фруте фон Раух, располагалось на изрядной высоте, под самой крышей, да не нового жилого дворца, выстроенного по вездесущей силонийской моде во времена короля Густава (знатностью, древностью и богатством своим род фон Раухов до сих пор мог спорить с королевским, каждый из представителей его считал для себя невозможным отставать от столичных веяний, разве что полукровка Йорген не вписывался в эту картину, да и то скорее по легкомыслию молодости, нежели по осознанному убеждению), а старого, стоящего на отшибе донжона. Это мощное сооружение было возведено в ту далекую эпоху, когда люди еще не научились верить в Дев Небесных, Эренмарк не стал единым королевством и земли Севера тонули в крови междоусобиц. С нее, с этой безыскусной, зато непробиваемо-мощной серокаменной башни, начинался весь замок Турмграу. За семь столетий ее существования ни один враг из плоти и крови не смог переступить ее порога, к слову, на высоте в три человеческих роста расположенного. Вела к нему узенькая лесенка, чуть более устойчивая, чем приставная осадная, и Йорген, любезно вызвавшийся лично доставить братцу завтрак (чтобы облегчить жизнь старой няне Агде, не пожелавшей оставить воспитанника в его добровольном изгнании), смог в полной мере ощутить мучения бедных слуг. Он уже на первых ступенях наружной лесенки по неопытности облил штанину сладким вином из кувшина, а впереди был еще долгий путь по лестнице каменной, винтовой, соединяющей все семь верхних ярусов донжона (а было еще два подземных, но туда, в шахту, не лестница вела, а специальное подъемное устройство на канатах).

Ступени были очень неудобными, их высота менялась от яруса к ярусу, приходилось то семенить, мелко перебирая ногами, то высоко поднимать колени. Это один из предков Йоргена лично измыслил такую их конструкцию, чтобы досадить врагам, случись оным ворваться в башню; о домочадцах и тем более слугах он в то время, разумеется, не думал. Кроме того, камень, что пошел на постройку лестницы, оказался недостаточно твердым, и за долгие века края ступеней были стерты, скруглены множеством ног обитателей и защитников башни, и что-то скользкое – не то мох, не то плесень – покрывало их (последние сто лет в заброшенной башне не топили печей).

Прежде, когда они с братьями гоняли вверх-вниз с деревянными мечами, играя в «штурм королевской твердыни», и потом, когда игрушечное оружие пришлось заменить настоящим, предназначенным против тварей Тьмы, Йорген ничего этого не замечал. Но носить подносы с едой и напитками оказалось куда сложнее, чем изгонять из старой башни полчища вредоносных гайстов! «Ах, сколь же трудна и безотрадна жизнь простонародья! – вздыхал ланцтрегер Эрцхольм, поднимая с пола кусок окорока и, сдув пыль веков, водворяя его обратно в тарелку. – Истину гласит его тысячелетиями выстраданная мудрость: не поваляешь – не поешь…»

Несколько последних дней он мысленно готовил прочувствованную речь, с которой собирался обратиться к несчастному брату, тщательно подбирал и долго обдумывал каждое ее слово. Ему казалось, он достиг совершенства. Но жизнь все повернула по-своему. Когда измученный непосильной борьбой с упрямой снедью, не желающей оставаться на законном месте, Йорген ногой (руки были заняты огромным подносом: Фруте фон Раух отнюдь не был склонен истязать себя голодом) постучал в запертую дубовую дверь, слова, сорвавшиеся с его уст, были совсем не те, что он собирался сказать изначально.

– Тьма тебя подери, братец! Раз уж ты у нас теперь Воплощение Зла, так какого шторба было забираться на такую высотищу, будто ты к самим Девам Небесным в гости наладился, в дивный их Регендал?! Не разумнее ли было поселиться в подвале?!

Дверь со скрипом отворилась.

– Ты думаешь? – сонно пробормотал возникший на пороге брат, был он не одет и в ночном колпаке. – Пожалуй… – Но тут он вспомнил, что должен изображать личность трагическую, и поспешил принять неприступный вид. – Зачем явился?

– Кра?! – возмущенно поддакнула ворона Клотильда и долбанула клювом подоконник.