Свечная башня

На территории царили порядок и благолепие. Даже на стадионе, средоточии вечерней горисветовской жизни, не было ни единой живой души. А периметр патрулировал АЛёшенька. АЛёшенька числился подсобным рабочим и в этом качестве был незаменим, потому что силушку имел богатырскую, а характер безотказный. К сожалению, поговорка «Сила есть – ума не надо» подходила АЛёшеньке как никому другому. Сила у него была, а вот с умом наблюдались проблемы. Или скорее не с умом, а с интеллектом. Легкая степень дебильности – вот какой диагноз поставил бы ему Мирославин психолог. И пусть никого не вводит в заблуждение прилагательное «легкая». Существительное в данном случае куда важнее.

– АЛёшенька! – окликнула Мирослава маячащую впереди крупную фигуру.

От ее окрика фигура замерла, как вкопанная. АЛёшенька Мирославе симпатизировал и в то же время побаивался, поэтому вел с ней себя настороженно. Вот и сейчас он не спешил оборачиваться, стоял, ссутулившись. Мирослава догнала его, обошла, встала напротив. Он был высокий, многим выше ее. Этакий современный вариант АЛёшиПоповича в джинсах и футболке. Он и красив был, как русский богатырь. Вот только интеллект…

– Мирославовна Сергеевна? – В минуты особого душевного волнения он называл ее Мирославовной и от собственной неловкости смущался еще больше, иногда даже начинал дерзить. – А что ты тут делаешь? – И на «ты» с начальством переходил по той же причине. А еще по старой памяти. С АЛёшенькой Мирослава была знакома еще с детства. Как с Галой, Славиком и Валиком Седым.

– Я тут с дозором, – сказала она. – А ты?

– С дозором? – Слово было АЛёшеньке неведомо, но смысл он, кажется, уловил правильно. – А я с проверкой. Охраняю территорию.

– От кого?

– От Хозяйки свечей. – АЛёшенька улыбнулся белозубой улыбкой. У него всегда были очень крепкие зубы. Его столько раз били, а зубам все нипочем…

– От… кого? – Мирослава осторожно потрогала свои стянутые в пучок волосы, не вздыбились ли.

– Хозяйки свечей. – АЛёшенька продолжал улыбаться, вот только улыбка его сделалась зловещей. – Она снова здесь. Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать!

– Ты ее видел?

Мирослава чуть не сказала «тоже видел», но вовремя прикусила язык. На самом деле, лично она не видела никого!

– Нет. – АЛёшенька покачал головой. Напряжение от внезапной встречи с Мирославой уже прошло, и теперь он медленно двигался вперед по дорожке. Мирослава трусила следом. На один АЛёшенькин шаг как раз приходилось два ее. – И это же хорошо.

– Почему? – спросила она.

– Потому что ее не надо видеть, от нее надо прятаться. Ты забыла, что ли?

Она забыла. Оказывается, она так много забыла, что теперь больно вспоминать.

– От нее надо прятаться? – переспросила она.

– Прятки нужны для того, чтобы прятаться, Мирославовна. – АЛёшенька сказал этот таким тоном, что не понять, говорит он серьезно или придуривается.

– Тогда почему ты не прячешься? – Она снова провела рукой по волосам, проверяя, все ли с ними нормально.

– Потому что сейчас не моя очередь. И вообще… – АЛёшенька остановился, всем корпусом развернулся к Мирославе.

– Что? – спросила она сипло.

– Я уже играл в эти прятки.

– Ты играл?

Он улыбнулся, в его светлых, почти прозрачных глазах закручивались воронки.

– Кто не спрятался, тот мертв, – сказал он веселым, но каким-то не своим голосом.

– АЛёшенька, ты жив. – Мирослава хотела тронуть его за плечо, но отдернула руку. Это не ее игра! Она не играет в эти дурацкие пятнашки!

– АЛёшенька жив. – Воронки закручивались все сильнее. – Она нашла меня. Сказала, что я следующий.

– Следующий – кто? – Мирослава уже не хрипела, а шептала сдавленным, едва слышным голосом.

– Светоч. Она сказала, что я следующий светоч. – АЛёшенька перестал улыбаться. – Что это за слово такое смешное, Мирославовна? Что оно означает?

Мирослава задумалась. Это слово за сегодняшний день она слышала уже дважды. Сначала от Василия, а теперь вот от АЛёшеньки.

– В общепризнанном смысле светоч – это факел, светильник. – Она говорила и не узнавала свой голос. – А в иносказательном – божественное существо, источник мудрости.

– Мудрости, – АЛёшенька коротко хохотнул. Все-таки, несмотря ни на что, у него было чувство юмора. Весьма специфическое, но было.

– Ты мне лучше скажи, откуда ты знаешь, что Хозяйка свечей снова играет в прятки, если ты ее не видел? Ты же не видел?

– Я видел его.

– Кого? – Как же с ним бывало иногда тяжело!

– Светоч. – Воронки в АЛёшенькиных глазах свернулись и превратились в две черные колючие точки. – Сегодня ночью я видел новый светоч. Он горел очень ярко. Тебе понравилось, Мирославовна?

– Мне? – Она сглотнула колючий ком, потрогала уже не волосы, а шею, которую сдавило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. – Почему мне?

– Потому что ты тоже его видела. Я видел, что ты видела. Все, кого она позвала играть в прятки, могут видеть…

– Где? – Мирослава уже знала – где, но все равно должна была спросить. Должна была проговорить этот свой ночной кошмар. И пусть выслушает ее не модный психолог, а деревенский дурачок, плевать! Главное – проговорить, сказать в слух о том, что ее пугает до дрожи в коленках.