Свечная башня

Обманывал? Не хотел ее расстраивать еще больше или в самом деле не знал? Времена были такие… без телеграмм-каналов и Ютьюба. Едва ли не единственным источником правдивой информации тогда было сарафанное радио. И дядя Митя не мог не слышать, о чем судачили в деревне. Наверняка, она тоже слышала, но сеансы сначала у обычного психиатра, а потом у модного психолога сделали свое черное дело – она забыла все, что пугало ее в детстве. Кто-то из этих двоих, а может и оба запаковали ее воспоминания в картонную коробку и поставили на самую высокую полку стеллажа. Того самого стеллажа со всяким ментальным барахлом.

– Не лезь в это, Мира. – Теперь дядя Митя сам искал ее взгляд, всматривался в ее зареванное лицо, хмурился. – Я люблю тебя, девочка. Ты же это знаешь, да?

– Я тоже тебя люблю.

Он раздосадовано покачал головой.

– И я по-прежнему считаю, что ты зря вернулась. Это место…

– Это место уже другое! Ты же видишь, дядя Митя! Тут все иначе! Не осталось вообще никаких напоминаний…

– Кроме Свечной башни, – оборвал он ее резко.

– Башня заколочена! – Никому и никогда Мирослава не позволяла разговаривать с собой таким тоном. Она взрослая! Она знает, что делает!

– Ты не знаешь, что делаешь, девочка. – Дядя Митя не обиделся. Он никогда на нее не обижался. – Ты думаешь, у тебя все под контролем, но ты не знаешь всего.

– А ты? Ты знаешь?

– Я знаю, что ты затеяла опасную игру.

– Я не затевала никаких игр. Я просто делаю свою работу. Так уж вышло, что моя работа связана с Горисветово.

Дядя Митя немного помолчал, а потом сказал:

– Он мне не нравится. Я понимаю, он обещал твоей бабушке…

– И он держит обещание.

Дядя Митя вздохнул, хлопнул ладонями по обтянутым джинсами коленям, словно бы ставя точку в их споре, но Мирославе уже было тяжело остановится.

– Ты ведь тоже вернулся. Ты мог быть где угодно, но ты здесь. Почему ты в Горисветово, дядя Митя?

Он ничего не ответил, лишь устало покачал головой. В этот момент Мирослава пожалела. О многом пожалела. И о том, что была резка. И о том, что фактически обвинила единственного родного человека во лжи. И о том, что теперь после всего, что наговорила, не сможет ему довериться, не сможет рассказать о своих… видениях. Ее хваленая выдержка в Горисветово не срабатывала. И стальные нервы вдруг перестали быть стальными и начали вибрировать, как туго натянутые струны. И то, что хотели спрятать от нее рядовой психиатр и модный психолог, в этом месте снова пыталось вырваться на волю.

А ведь она уже почти разобралась, почти навела порядок на стеллажах с ментальным барахлом, отсортировала главное от второстепенного, пролистала папки под грифом «Безопасное». Она надеялась, что получится обойтись малой кровь, что можно найти баланс между опасным и безопасным, а вместо этого нашла в овраге мертвую девочку. И теперь ей предстояло решить, захлопнуть ли кладовку с ментальным барахлом на веки вечные или вытащить на свет божий ящик Пандоры.

Как бы то ни было, а делиться собственным психозом с дядей Митей она не станет. Он и без того слишком сильно волнуется из-за нее. Если потребуется, она сварганит себе шапочку из фольги, чтобы ненароком не зазомбоветь и не вздыбиться, и как-нибудь продержится этой ночью. Ей только нужно выяснить еще кое-что. На всякий случай.

– Дядя Митя, – позвала Мирослава и погладила сидящего рядом мужчину по жилистой руке.

– Что, Мира? – спросил он, глядя прямо перед собой.

– Сколько их тогда было?

– Кого?

– Детей… Скольких детей он тогда убил? Ты знаешь?

Он отрицательно покачал головой.

– Не знаю. Почему ты спрашиваешь?

– Я тоже пока не знаю, но мне кажется, что в происходящем есть какая-то система.

Это если сбросить со счетов ее глюки и потеки воска в ванне на грифоньих лапах! Но мертвая девочка – это не глюк, это страшная реальность, и Мирослава шкурой чувствовала, что имеет к этой реальности самое непосредственное отношение. Да, не к тому она себя готовила, когда дала свое согласие на работу в Горисветово. Дядя Митя прав, у нее были коварные планы, но не такие. Совсем не такие…

* * *

Они расстались с дядей Митей, когда сумерки уже наложили свои фиолетовые лапы на усадьбу. Мирослава попыталась уговорить его остаться в Горисветово на ночь, но он отказался.

– Мира, я взрослый, – сказал с невеселой улыбкой. – Мне нечего бояться.

– Я тоже взрослая, – шепотом сказала она, глядя в его растворяющуюся в темноте спину. – Но мне все равно страшно.

Перед тем, как вернуться к себе, Мирослава решила устроить рейд по территории. Похоже, такие рейды скоро войдут у нее в привычку.