Сватовство

Он кипел злобой. Но не бросишься же на насмешниц с кулаками. Павла Ивановна вроде от чистого сердца его нахваливала, а эта, светлошарая, на свой лад переиначивала все.

— Ну так, мальчик, чем завершим с вами разговор? — спросила Светка. — Питать ли надежду на будущее?

— А пока ничем, девочка… Подрастете, тогда приезжайте, поговорим.

А что? Кажется, неплохо отбрил. По крайней мере, Светка не ожидала выпада с его стороны, замолчала.

Девчонки порскнули, украдчиво обменялись из-под бровей одобрительными взглядами.

— Ну что, милая, съела? — подколола Павла Ивановна. — Смотри, нашим парням палец в рот не клади.

Та, что в серой кофточке, Катя, кажется, если верить Алику, вытащила из бака наволочку и первой склонилась к воде:

— Девчонки, мы так и до утра не управимся.

Наволочка в ее руках уже ныряла уткой и даже крыльями, казалось, всхлопывала, взлетала над водой, даваясь Кате поймать себя то за один угол, то за другой, сама выворачивалась наизнанку.

— Вот у меня тоже артистка-то, — нахваливала ее Павла Ивановна.

Да, уж точно, руки у Кати не крюки — работу любят. Это с одного взгляда определишь. Да на ее руки можно без отрыва смотреть часами. Они снуют, как маленькие челноки. И ни одного-то лишнего движения, ни одной спотычки.

Катины руки чем-то напоминали Митьке материнские — такие же сноровистые, умелые.

Катя полоскала белье, стоя на коленках, и доски под ними были сухими — только кое-где темнели крапинки брызг. Ну-ка, сумеет ли хваленая Светка так белье выжать, чтобы подмостки не замочить? То-то и оно, не сумеет.

А у Кати вот получается, и она не распускает язык, как Светка, ни над кем не насмешничает. Ну, так верно: кому язык дан, а кому руки… И голова. Митька не мог допустить, чтобы умная голова и ловкие руки жили бы сами по себе, врозь. Нет, они обязательно принадлежат одному человеку. Вот болтливый язык — это да, он всегда без хороших рук. Тут связь понятная: болтаешь — работать некогда.

Митька вот и сам разболтался в мыслях-то и сразу снизил темп. А того и гляди, Никола проснется. Поторапливаться надо.

Он по-быстрому управился с самоваром и выскочил на берег. Девчонки копошились на помосте втроем, Павла Ивановна, видать, уковыляла домой. Митька перевернул самовар вверх дном, чтобы выплеснуть воду, и направился в гору. Катя из-под нависшего на лоб платка метнула на него торопливый взгляд — он показался Митьке искрой: сверкнул, и нету его, но заставил Митьку замедлить шаг.

Митька задеревенело прошел мимо помоста, а спина, будто уши на ней появились, напряженно вслушивалась в то, что происходило сзади. Митьке хотелось обернуться. Он боялся этого, но уже не мог с собой совладать. Вот сейчас он и встретится с ее взглядом — предчувствие не обманывает никогда.

На него насмешливо смотрела Светка.

— Так подрастайте быстрее, мальчик, — посоветовала она.

— И вы тоже, девочка, — отпарировал он, но, кажется, не совсем удачно — нового на ум не пришло. Обозлясь из-за этого на себя, Митька не придумал ничего лучшего, как скопировать Алика:

— В кино приходите сегодня.

Но у Алика это получилось естественно — не такая обстановка была, — а Митька прошепелявил как попугай с чужого голоса. Оплошал. И Светка не преминула воспользоваться его оплошностью:

— Ой, держите меня, а то упаду. Единственная достопримечательность Полежаева — кино, и все ее напоказ выставляют. Рыженький приглашал в кино, и этот тоже в кино… Мальчики, а я кино не люблю, я люблю танцы!

Ведь чувствовал же, что она издевается над ним, а сказал, будто не понял издевки:

— Танцы после кино у нас.

— Ой, спасибо за ценную информацию. От всего нашего дружного коллектива спасибо. С любой из нас, Митрий, сегодня танцуйте, любую не пожалею — вы хороший мальчик.

Какая-то из девчонок — неужели не Катя? — остановила ее:

— Хватит, Светка, паясничать. Давай дополаскивать…

— Слушаюсь, Верочка.

Нет, не Катя, значит. А этой Верочки Митька и не разглядел, какая она. Ведь не спиной же она была к нему все время повернута — они же вместе с Катей стояли на помосте и хохотали. Нет, хоть убей, не видел ее. Катю видел, а ее нет.

Митька поставил самовар на комод.

Николка все еще лежал на левой щеке. Тут столько событий всяких произошло, а он хоть бы хны. Все на свете проспал, никакой у человека заботушки.

Да, а в кино сбегать надо…

Киномеханик уже стоял у дверей, торговал билетами. У лестницы скопилась толпа.

Митька издали разглядел Вовку Воронина, который, как козел, привязанный за веревочку, крутился вокруг отполированного руками столба, подпирающего над крыльцом крышу: наверняка Алика дожидался.

— У-ух, — облегченно вздохнул Вовка, когда Митька приблизился. — Наконец-то явился! А я торчу на улице как дурак и в клуб не иду: не знаю, прибежишь или нет. — И, распираемый важной новостью, сообщил: — Ты слышал, шарьинки приехали.

— Не только слышал, но и видел в окно, как они в клуб прошли.

— Ага, сидят все вместе на четвертом ряду.

— Ну, Алик уж, наверно, вокруг них увивается…

— Да нет, — уточнил обстановку Вовка. — Я к Макаровым забегал, ему мамочка брюки гладит.