Свадьба за свадьбой

Он бродил по комнате взад-вперед, продолжая улыбаться себе и собственным мыслям, и время от времени останавливался и отвешивал Деве изысканный поклон.

— Я надеюсь, ты и вправду дева, — сказал он. — Я принес тебя в эту комнату и явил тебе свое нагое тело только потому, что считал тебя девой. Видишь ли, раз ты дева, то и мысли у тебя сплошь чистые.

4

Довольно часто Джона Уэбстера охватывал мгновенный, мимолетный страх — днем или уже после того, как начиналась полуночная церемония. «А что, если жена и дочь однажды ночью заглянут в замочную скважину и вздумают запереть меня, вместо того чтоб зайти внутрь и дать мне наконец возможность поговорить с ними? — думал он. — Дело ведь обстоит так, что я не могу осуществить свои намерения, покуда не заполучу их обеих в свою комнату. И при этом мне никак нельзя позвать их самому».

Он остро сознавал, как мучительно будет для его жены все то, что произойдет в его комнате. Быть может, для нее это будет даже невыносимо. В нем проявилась жилка жестокости. Днем он теперь редко бывал в конторе, а если и заходил, то оставался всего на пару минут. Каждый день он совершал долгую прогулку за городом, сидел под деревьями, бродил по лесным тропинкам, а вечерами безмолвно шел рядом с Натали — тоже за городом. Дни шествовали мимо в тихом осеннем великолепии. Когда чувствуешь себя до такой степени живым, в простом проживании жизни открывается какая-то новая, сладостная ответственность.

Однажды он взобрался на небольшой холм, с вершины которого мог видеть, как по ту сторону полей высятся фабричные трубы его города. Мягкая дымка окутала луга и леса. Голоса внутри больше не буйствовали, они тихонько переговаривались.

А дочку надо было во что бы то ни стало заставить осознать жизнь — если только это возможно. «Это мой долг перед ней, — думал он. — Даже если то, чему суждено случиться, будет непосильно для ее матери, самой Джейн это может вернуть жизнь. В конце мертвые должны уступить место живым. Когда давным-давно я ложился с этой женщиной, матерью Джейн, в постель, я взял на себя определенную ответственность. Ее постель была далеко не самым приятным местом на свете, но вышло так, что я лег в нее и в результате появилось это дитя, которое теперь уже не дитя, которое в своей физической жизни превратилось в женщину. Я помог ей обрести эту физическую жизнь, и теперь я должен хотя бы попытаться дать ей другую, внутреннюю жизнь тоже».

Он смотрел вдаль, поверх полей, на город. Когда работа, которую ему все еще полагалось выполнять, будет выполнена, он мог бы уйти прочь и провести остаток дней, бродя среди людей, разглядывая людей, размышляя о них и об их жизнях. Пожалуй, он мог бы стать писателем. Так могло бы получиться, пожелай того судьба.

Он встал с травы на вершине холма и спустился вниз по дороге, которая вела его обратно в город, на вечернюю прогулку с Натали. Вот-вот наступит вечер. «И все равно я никому не стану читать проповедей, ни в коем случае. Если судьба того пожелает и я в самом деле однажды стану писателем, я попытаюсь только рассказать людям о том, что видел и слышал в жизни, а остаток времени буду бродить там и сям, слушать и смотреть», — думал он.

Книга третья

1

И ночью того самого дня, когда он сидел на холме, раздумывая о собственной жизни и о том, как он распорядится тем, что от нее осталось, после того как он ушел на обычную вечернюю прогулку с Натали, двери его комнаты распахнулись, и жена и дочь вошли внутрь.

Было около половины двенадцатого, и он уже час как тихонько ходил взад и вперед перед изображением Пресвятой Девы. Горели свечи. Его ступни, касаясь пола, производили мягкий кошачий звук. Было что-то странное, поразительное в том, как раздавался этот звук в тишине его дома.

Дверь, ведущая в комнату жены, открылась, и она встала на пороге, глядя на него. Ее высокая фигура заполонила дверной проем, руками она ухватилась за стены. Она была очень бледна, глаза ее были широко раскрыты, взгляд неподвижен.

— Джон, — хрипло проговорила она, потом позвала его снова.

Казалось, она хочет сказать что-то еще, но не в силах была говорить. От нее исходило пронзительное чувство бесплодной борьбы.

Она стояла там, и то, как она нехороша, бросалось в глаза. «Жизнь гонится за людьми, не прекращает травлю. Повернись к жизни спиной, и она расквитается с тобой. Если ты не живешь, то ты умираешь, а когда умираешь — выглядишь мертвым», — подумал он. Он улыбнулся ей, а потом отвернулся и застыл, прислушиваясь.