Свадьба за свадьбой

Как-то раз, во вторую неделю с того дня, когда они занимались любовью с Натали, он шел около полудня в центр города, намереваясь зайти в ресторан и пообедать, но вместо того шел и шел прямо вдоль путей почти милю. Потом, сам точно не зная, что за порыв им движет, вернулся на фабрику. Натали и остальные — все, кроме самой молоденькой из трех, — ушли. Быть может, воздух в этом месте слишком отяжелел от невысказанных мыслей и чувств, и никто не хотел оставаться здесь, пока в работе перерыв. Стоял ясный и теплый день, золотой и багряный висконсинский день начала октября.

Он вошел в кабинет, постоял с минуту, рассеянно оглядываясь, потом снова вышел. Молодая женщина, сидевшая в приемной, поднялась. Было ли у нее на уме отпустить какое-нибудь замечание насчет истории с Натали? Он тоже застыл, глядя на нее. Она была миниатюрная, с милым, женственным ртом, серыми глазами и каким-то особым выражением усталости, сказывавшейся во всем ее существе. Чего она желала? Желала она, чтобы он продолжал идти напролом в этой истории с Натали, о которой она, вне всякого сомнения, прекрасно знала, — или желала она, чтобы он положил этому конец? «Какой будет ужас, если она попытается заговорить об этом», — подумал он и в ту же секунду по какой-то необъяснимой причине уже знал, что она этого не сделает.

Несколько мгновений они простояли так, глядя друг другу в глаза, и это в каком-то смысле было все равно что заниматься любовью. Это было так странно, и впоследствии эта минута дала ему много пищи для раздумий. Ясно как день, что в будущем его жизнь будет до самого края полна раздумьями. Вот она стоит перед ним, эта женщина, которую он совсем не знает, — и они, он и она, по-своему тоже любовники. Если бы то же самое не произошло между ним и Натали так недавно, если бы это все еще не переполняло его, то нечто похожее могло бы произойти сейчас между ним и этой женщиной.

На самом деле сцена между двумя людьми, стоявшими друг против друга и смотревшими друг другу в глаза, заняла не более мгновения. Потом она, немного смущенная, села на место, а он быстро вышел.

Теперь его наполнила какая-то особенная радость. «Какое богатство любви на свете. Многолики способы, которыми она может проявить себя. Та женщина жаждет любви, и в ней есть что-то славное, щедрое. Она Натали знает, а я люблю, и каким-то смутным образом, мне пока неведомым, она отдалась этому настолько, что в конце концов и сама едва ли не физически испытала это. В жизни тысячи вещей, которые никто не понимает правильно. У любви ветвей — как у дерева».

Он поднялся в деловой район города и свернул в квартал, который не слишком хорошо знал. Ему попался магазинчик рядом с католическим храмом, один из тех магазинчиков, куда ходят набожные католики — покупать фигурки Христа на кресте, Христа у подножия креста, с кровоточащими ранами и Мадонной, скрестившей руки на груди и скорбно потупившей взгляд, свечи, лампады и тому подобное. С минуту он постоял перед витриной, разглядывая выставленные там фигурки, а потом вошел и купил маленькое изображение Мадонны в рамке, связку свечей и две стеклянных лампадки в форме креста с маленькими позолоченными фигурками Иисуса.

Сказать по чести, Мадонна обликом своим мало чем отличалась от Натали. В ней была какая-то тихая сила. Она стояла прямо, с лилией в правой руке, а большой и указательный пальцы ее левой руки легко касались большого пронзенного кинжалом сердца. Сердце было оплетено венком из пяти алых роз.

Джон Уэбстер секунду-другую смотрел Мадонне в глаза, потом расплатился и поспешно вышел. После этого сел в трамвай и поехал к своему дому. Жены и дочери не было, и он поднялся к себе и спрятал сверток в шкаф. Когда он снова спустился, служанка Кэтрин уже ждала его.

— Могу я предложить вам и сегодня что-нибудь поесть? — спросила она и улыбнулась.

Он не остался обедать, но как славно было, что ему предложили остаться. Во всяком случае, она вспомнила тот день, когда стояла рядом с ним, пока он ел. В тот день ему приятно было остаться с ней наедине. Как знать, может, она испытывала то же чувство и ей нравилось быть с ним рядом.

Он пошел прочь из города, оказался на проселочной дороге и вскоре свернул в небольшой лесок. Два часа он просидел на поваленном стволе, глядя на деревья, вспыхнувшие красками. Ярко светило солнце, и спустя некоторое время белок и птиц стало куда меньше беспокоить его присутствие, так что звериная и птичья жизнь, которой помешал было его приход, снова пошла своим чередом.

Это было на следующий день после того, как он бродил за полночь по улицам между шеренгами домов и его фантазия срывала с них стены. «Я должен рассказать об этом Натали сегодня вечером, и еще я должен рассказать о том, что собираюсь делать там, дома, у себя в комнате. Я расскажу ей, а она ничего не ответит. Странное она создание. Если ей что-то непонятно, она просто верит. Она будто бы разом принимает этот мир — вот как эти деревья», — думал он.

3