Свадьба в Катманду

— Я признаю только свободное чувство. Не обремененное узами.

— Но чувство все-таки признаете…

— Естественно. Я нормален. Не гомосексуал. Не монах. Но и не романтик-однолюб. По-моему, это просто скучно.

— А вы не любите скучать, — подсказала Вика.

— Очень не люблю. Если скучно — не стоит и жить, ей Богу.

— Вот видите, и я угадала.

— О да, — засмеялся Дэн. — По-видимому, это тоже не очень трудно.

— А можно жить так, чтобы никогда не было скучно?

— Конечно. Главное — не бояться. Не бояться рисковать. Не бояться идти к новому. Искать. Начинать все сначала. Ничего не бояться.

Он смотрел ей в глаза не улыбаясь, и какая-то сила исходила от этой крепкой, тяжелой фигуры, загорелых рук и рыжеватой, очень густой шевелюры.

— А знаете, — сказала Вика, — с вами очень интересно разговаривать.

— Взаимно, миссис. — Дэн оглянулся. — Как вы думаете, не съездить ли нам в ближайший городок и не выпить ли пару коктейлей со льдом?

— Почему нет? — улыбнулась Вика. — У моей машины полный бак, и я знаю один придорожный ресторан неподалеку. Там настоящий шотландский виски. Я там была как-то…

— Одна? Без Игоря?

— Представьте себе, да.

Дэн развел руками:

— Вот этого я бы ни за что не смог угадать.

— Ага, вот видите! — Неотразимые Викины глаза смеялись. — Погодите, я вас еще не так удивлю.

Взревел мотор, и старенький «пежо» укатил куда-то в дымку серпантина.

Этой же ночью над древним монастырем разразилась гроза. Тяжко ударил гром, заблистали молнии, особенно близкие и ослепительные здесь, в горах, хлестанул дождь.

В полночь рослая темная фигура в накидке прокралась вдоль разрушенной стены к пролому, где недавно была первая, рухнувшая «дверь» тайника, а теперь круглосуточно дежурил полицейский пост, и в шуме дождя тихо, неслышно протянула руку к горлу отвернувшегося от холодных струй постового. В темноте послышались сдавленный вскрик, щелчок предохранителя, взрыв смеха и ругань.

— Тьфу… дьявол… За такие шутки по зубам дают!

— А ты не зевай!

— Пошел ты… знаешь куда!

— Да ладно тебе! На, закури.

Вспыхнула спичка, потянулся дымок сигареты.

— Как думаешь, за неделю закончат? — спросил постовой.

— Должны, — отозвался сменщик, все еще улыбаясь в темноте своей шутке. — Ты же сам видел, как они спешат. Сегодня всю подготовку сделали, даже дырки начали намечать. Теперь какой-то новый прибор ждут.

— Скорей бы уж.

— А ты что, на свадьбу опаздываешь? — снова хохотнул сменщик.

— На похороны! — мрачно буркнул постовой. — Что ж, по-твоему, все лето здесь торчать, да?

— А что? Чем плохо? — беззаботно отозвался сменщик. — Жратва бесплатная, жалованье идет! Да хоть на все лето, я согласен! — Он опять засмеялся. — А на похороны ты, брат, зря спешишь. Туда не опоздаешь!

— Ладно, пока! — Постовой отбросил окурок. — Смотри не спи. Сегодня офицер ходит, проверяет.

— Да меня сейчас хоть камнем по темени! Ни в одном глазу! Днем выспался!

Шаги постового быстро затихли в темноте, и сменщик остался один. Он еще улыбался.

— Господин профессор! Господин Энгельбах! — приглушенно звал полицейский офицер в намокшей накидке, отстегивая дверь палатки. — Вставайте! Случилось несчастье!

Ночной сменщик, тот самый весельчак, лежал ничком на каменном полу подземелья. В свете фонарей была видна зияющая кровавая рана на его затылке. Его приподняли, перевернули. Открылось смуглое, чистое юношеское лицо с остановившимися глазами. Он был мертв.

— Ударили умело, всего один раз, — сказал офицер.

Труп унесли.

— А там? Что там? — срывающимся голосом спросил Энгельбах.

— Идемте. И там есть на что посмотреть. — Офицер первым двинулся в каменный проход.

Пропасть, или «ловушка номер два», была уже вся забрана лесами из бамбуковых шестов, и на ту сторону, к «двери» в стене, вел легкий, но прочный мостик. В конце мостика, перед самой «дверью», виднелось еще одно, распростертое на бамбуковых жердях тело. Офицер осветил его фонариком. Человек лежал на боку, обхватив руками горло. На его лицо было страшно смотреть: оно застыло в каком-то мучительном оскале, словно человек задушил сам себя. Рядом валялся ультразвуковой вибратор; в «двери» зиял небольшой пролом.

Но Энгельбаху уже было не до подробностей. Едва увидев лицо мертвеца, он вскинул руки и отчаянно крикнул:

— Назад! Все назад! Отравляющие газы!

Эти слова молнией разнеслись по лагерю экспедиции. Началась паника. Часть рабочих кинулась прочь из монастыря, кто-то закричал о возмездии богов, кто-то стал крушить палатки, заколебались и растерянные полицейские, и, если бы не Тамракар Биджаи, властным окриком остановивший своих горцев, неизвестно, чем бы все кончилось.

Они втроем — Энгельбах, Тамракар и офицер полиции — с трудом успокоили рабочих и отвели всех участников экспедиции подальше от входа в монастырское подземелье, на горный склон у дороги. Затем вернулись. Во дворе монастыря к ним присоединились Шарма и Дэн.

Теперь надо было действовать, и действовать решительно.

— Респираторы, — в ужасе шептал Энгельбах. — Неужели мы забыли в Дели респираторы?