Свадьба в Катманду

— Дальше? — Она невесело усмехнулась и продолжала уже с меньшей охотой; досада и раздражение зазвучали в ее голосе: — Дальше я вышла из больницы. И вот тут меня взяли в оборот. Да еще в какой! Наш Ташкент с его национальными традициями — детский сад. Вот здесь традиции так традиции! Хочешь быть женой принца? Прекрасно. Жена принца может быть только индуисткой, причем примерной, образцовой индуисткой. Хозяйкой, причем примерной, образцовой хозяйкой. И, самое главное, матерью. Это в первую очередь. А вдруг у меня не будет детей? Тут же повели меня в какой-то храм, затолкнули в самую закрытую часть и с молитвой посадили на этот… ну, лингам Шивы, ну, этот камень, который символизирует божий член. Когда я поняла, на чем сижу, меня такой смех разобрал, что весь обряд расстроился. Тут, конечно, пошли недовольства, упреки, обиды. И Нарайян не может за меня заступиться — сам хотел настоящую жену и настоящий брак по всем обрядам… Так и пошло, все хуже и хуже, все неинтереснее и скучное. Из дома не выйди, к себе никого не позови, даже в лавку одной — ни-ни! — никак нельзя. И с верой не легче. Хоть я и не крещенная, но индуисткой так и не стала, просто не получилось у меня… Да и все остальное — все их блюда, все церемонии, ужимки — ну не лезут они в меня! В общем, месяца через два его родители со мной и разговаривать перестали. Не вышло из меня настоящей непальской жены…

Вечерело. На берегу появились женщины, пришедшие к речке стирать белье. Послышались мерные, звонкие шлепки мокрого белья о камни. Так тут стирали веками — без мыла, выбивая грязь шлепками.

Вика вздохнула, выпрямилась.

— Говорят, королева еще спрашивала обо мне, хотела заступиться, как-то все уладить, но… было уже поздно. Я сама ушла от Нарайяна. А его, голубчика, все-таки женили на той самой девице, его первой невесте…

— А куда же ты ушла?

— Да вот к этой самой американке. У нее квартира, она уже давно здесь живет. Буддистка, феминистка…

— И лесбиянка, наверное…

— Не без этого, — усмехнулась Вика. — Да нет, ты не думай. Насчет меня она быстро убедилась, что я не в этом жанре… А вообще-то она неплохая баба и за комнату недорого берет. В общем, мы уживаемся. Вот только мужиков она не любит. Так что в гости ко мне — ни-ни!

— А на что ты живешь, Вик?

— Ой, не сыпь соль на раны… — Вика сразу нахмурилась. — Разве я живу? Выживаю. Как почти все в этой дыре.

— Дыре?

— А ты как думал? Что ты в Париж попал?

— Нет, конечно, но… мне здесь очень нравится. Так интересно, что я даже не ожидал!

— Что тебе так интересно? В Викином голосе снова послышалось ожесточение. — Нищие эти? Попрошайки? Вся эта грязь, болезни, жара, тупость?

— Какая тупость? — возмутился Игорь. — Это Восток. Здесь источник всех духовных идей, древнейшая культура…

— Вот именно что древнейшая, песок из нее сыплется, — с пренебрежительной усмешкой заметила она и вдруг засмеялась. — А знаешь, это наша географичка виновата…

— Какая географичка?

— Ну, училка в школе. Она меня с первого дня за что-то ненавидела. А я — ее. И назло ей географию даже в руки не брала. Одни пары в дневнике стояли… И поэтому когда я сюда ехала, то почему-то думала, что Непал — это что-то вроде Неаполя, где-то на берегу Индийского океана. Виллы, пляжи… И вот попала: горы да засранные коровы на улицах. И нищета, кругом нищета. Жить негде, работы нет, выйти вечером и то некуда…

— Ты же говоришь, кое-что видела.

— Это Нарайян пару раз меня в свои командировки брал. В Лондон, Женеву… Вот где белые люди живут. Это тебе не Катманду.

Она смотрела через стекло машины на берег речки, и в ее серых глазах была тоска.

— А чего же… домой не вернулась? — спросил Игорь.

— Что? — Вика рассмеялась. — Я что, по-твоему, идиотка? Ну уж нет! В этот дурдом я ни за что не вернусь… Отсюда я рано или поздно вырвусь, вот увидишь. Но только не домой.

Игорь молчал. Ее слова снова вызвали в нем утихшую было горечь.

— Так на что же ты все-таки живешь? — спросил он мрачно.

— Ну… Нарайян кое-что подкидывает, как бывшей жене. Машину свою старую отдал, еще кое-что по мелочи… А потом — вот. — Вика ткнула рукой в свертки с одеждой.

— Что «вот»? — не понял Игорь.

— Посылаю в Москву. Здесь приличные шмотки и совсем недорого.

— Перепродаешь, значит? Челноков обслуживаешь?

— А что делать? Жить-то надо. Кстати, который час?

— Четверть девятого. Я уже наглухо опоздал.

Вика чертыхнулась и рывком завела мотор.

— Спешишь? — спросил Игорь.

— Ну да! Через полчаса транзитный рейс через Дели на Москву. — Вика уже выводила свой «пежо» на дорогу. — Надо вещи отправить.

— Вик, а может…

— Все, все, все, все! — Она уклонилась от его рук и тормознула. — Извини, тебе придется такси ловить. Я опаздываю.

И по ее решительному лицу, по озабоченно сдвинутым бровям Игорь понял, что перед ним уже какая-то другая, новая Вика, какой он еще не видел и не знает. И напрасно он воображал, что этих двух лет не было. Они были, их нельзя было зачеркнуть, они по-прежнему стояли между ним и Викой.

6