Суженый Марии

Старуха вдруг задрожала, слегка отступила назад и, вытянув руки, почти касаясь ими лица девушки, стала шептать, перемежая свою речь непонятными восклицаниями. Глаза ее при этом засверкали еще более зловещими искрами, так что Марии стало казаться, что она видит перед собой не живого человека, а некое лесное существо из языческих преданий. Девушка мысленно обратилась к Богу за поддержкой и вразумлением.

– Слушай меня, Мария, – вещала между тем Чанди. – Будет у тебя три соблазна. Один – пустой, напрасный, принесет тебе только тяжкие хлопоты, а сердца твоего не затронет. Второй – не пустой, но счастья он тебе не даст, а только лишь короткую сладость, вслед за которой придут печаль и стыд. А третий соблазн – счастливый. После него вся твоя жизнь преобразится, как в твоем сказочном сне.

Услышав о сказочном сне, Мария поверила, что в словах старухи, видимо, есть какая-то правда, и спросила:

– А нельзя ли первых двух соблазнов как-то остеречься?

Колдунья медленно покачала головой и ответила:

– Но без первого не будет второго. А без второго не будет третьего. Не отведав горя, не отведаешь и радости. Такова уж твоя судьба, красавица. Таков твой путь к нему. Если пройдешь – узнаешь счастье. Если же нет…

– Ты говоришь о моем суженом, Чанди?.. Это к нему я буду идти через соблазны?

– Ты ждешь любви, красавица, – вздохнула ворожея. – Ты призываешь своего жениха днем и ночью, верно?

– Да, – пересохшими губами прошептала Мария. – Иногда я, грешница, повторяю как молитву: «Суженый- ряженый, где тебя искать, как тебя узнать?» А ты можешь мне сказать, какой он?

– Твой суженый – молодец богатырской силы и отваги. Глаза у него голубые, а речи непонятные…

– Может быть, он грек? – с надеждой спросила Мария.

– Нет, он русич. – Взгляд старухи остро сверкнул из-под насупленных бровей.

– Странно… – Мария даже почувствовала некоторое разочарование. – А осенью ко мне приедет свататься молодой и красивый грек по имени Гелиодор. Но я не знаю, какого цвета у него глаза…

– Сватают люди, а венчает Бог. Так ведь у вас, христиан, говорят?

Мария немного помолчала, опустив голову, а потом, прямо взглянув на Чанди, спросила:

– А ты не можешь ошибиться?

– Твою судьбу я вижу ясно.

– Но слова твои неясны. А ты всегда гадала правдиво? Ни разу не обманула тех, кто тебя слушал?

И вдруг лицо Чанди потемнело, а глаза сверкнули на нем, словно молнии из грозовой тучи. Колдунья топнула ногой, зашипела и, ни слова не говоря, скрылась в зарослях, будто и не было ее. Маша растерянно огляделась вокруг, пару раз позвала гадалку, а потом, испугавшись своего одиночества посреди поляны, кинулась догонять Янку.

Долго еще после странной встречи в голове Марии вертелась одна и та же мысль: кто он, этот могучий голубоглазый русич, которого нагадала ей старая Чанди? Искать ли его среди княжеских гридней? Они, может, и храбрые вояки, но при этом слишком грубые и неотесанные, на Машин вкус. А ученые монахи, с которыми ей интересно беседовать, отставлены от мужской сути. В памяти назойливо всплыли круглые голубые глаза Рагуйла. Нет, не он. Хотя чем он хуже других? И кто ей нужен? Где найти то сочетание мужественной силы и ума, которое непременно должно отличать избранника, созданного ее мечтой? Оставалось ждать ответа от самой судьбы.

Глава четвертая Встреча у порогов

Никогда еще Зоил Оксивант не путешествовал с такой быстротой. Вожделение, которое вызвала в нем недоступная пока киевская красавица, гнало его вперед и заставляло забывать и об осторожности, и о любви к удобствам, коими даже в дороге он привык баловать свое полное, рыхлое тело. В начале июня он прибыл в Константинополь и, едва сойдя с корабля на берег, тут же готов был ринуться в бой за свое освобождение от постылых брачных оков, мешавших его будущему счастью. А действия, которые должны были последовать за разводом, Зоил с Хрисанфом уже обдумали и обсудили во всех подробностях.

Но в ромейской столице Зоила ждала новость, повергнувшая его в состояние легкого безумия: жена Оксиванта, пожилая и сварливая Ипполита, месяц назад скончалась, объевшись каких-то восточных лакомств. Грек не мог скрыть охватившую его радость даже от ближайших родственников. Он посчитал такой исход дела чудом, знамением свыше, и прямо в день прибытия напился в кругу друзей, хохотал и плясал, как сумасшедший. Тщетно Хрисанф призывал его к осторожности; пожилой купец настолько ошалел от счастья, что перестал быть похожим на самого себя.

Наутро после безумной ночи последовала расплата: Зоил, давно болевший ногами, вдруг почувствовал, что не может и шагу ступить. Ликование сменилось отчаянием. Теперь обездвиженный грек, лежа на кровати, кричал, что ведьма Ипполита, решив отомстить ему, достала его своими кознями даже с того света.