Супербомба

Он продиктовал, я «записал» в память. Телефонные номера я запоминаю сразу.

– А ваш номер?

– Пока у меня нет трубки. Моя личная у Копилки осталась. Или у кого-то из его коллег. Думаю, сегодня будет новая. Я обязательно сообщу вам, как только трубка появится.

– Вы намерены здесь оставаться? В этом доме?

– Едва ли. Сегодня ночью был эксцесс.

– Я в курсе. Мне Владимир Викторович рассказывал. Мы согласовали действия против молодых бандитов. Их давно пора было поставить на место, чтобы знали, куда соваться не следует.

– Владимир Викторович обещал мне что-то получше найти.

В действительности у нас с Сапожниковым даже разговора не заходило о смене места пребывания. Но знать это Иванову вовсе не требовалось. И даже прямо наоборот – я буду лучше спать, если он не будет знать, где я нахожусь.

* * *

Отставной подполковник даже не зашел ко мне после моего разговора с юристом Мамоны. Но здесь ничего странного не было, поскольку мы так и договаривались, что он сначала отвезет Генриха Юзефовича и только после этого вернется ко мне для обсуждения сведений без посторонних растопыренных ушей. А обсудить нам было что. Но я должен был сделать вид, что работаю открыто, и потому вышел, якобы проводить юриста. Заодно и о себе напомнил:

– Товарищ подполковник, вы мне обещали мобильник привезти.

– Да-да, – Владимир Викторович, уже было к калитке направившись, вернулся и протянул мне трубку.

– Вот спасибо. Без связи трудно.

Едва они уехали и шум двигателя стих вдали, я с новой трубки позвонил Вениамину и провел, как и договаривались, проверочный разговор. После этого осталось результата дождаться. И за это время осмыслить беседу с Генрихом Юзефовичем. Время у меня было, и я еще раз все тщательно проанализировал. И выводы получил соответствующие обстановке – мы в своем поиске на правильном пути.

Только после этого, уже с другой трубки, которую прослушивать не должны были, я позвонил капитану Рустаеву во второй раз и передал сведения, настояв, чтобы он временно, пока не прибыла «наружка» из Москвы, своими силами организовал все же слежение за ментовским капитаном. Чувство причастности капитана Севастьянова к событиям, ради которых и затевалась вся операция, не покидало меня. Я, конечно, списывал частично свои ощущения на личную неприязнь к Севастьянову, тем не менее факты тоже играли в моих ощущениях не последнюю роль. И особенно такой сильный факт, как пятьдесят тысяч долларов, если они действительно находились в распоряжении капитана Севастьянова. Сильно интересовал меня и пристрастный интерес к кошельку капитана со стороны Олега Юрьевича. Не к содержимому кошелька, а именно к самому кошельку. Здесь было что-то, но что именно – предстояло еще разобраться. А разобраться с этим можно было только с помощью или самого Севастьянова, или отставного подполковника Сапожникова, с которым, следовательно, стоило поработать плотнее.

Естественно, без согласования с оперативным штабом операции капитан Рустаев не мог начать действовать. И я еще не знал, каким будет решение оперативного штаба. Мне следовало в третий раз позвонить Рустаеву после возвращения Владимира Викторовича, чтобы выяснить ситуацию. Кстати, и новые возможные сведения передать. И я стал опять ждать.

* * *

Тихий звук культурного двигателя «Мицубиси Паджеро» раздался вскоре. Я снова не вышел в сад навстречу, и отставной подполковник вошел в домик после короткого стука. Я при его появлении, естественно, встал, как и полагается младшему по званию при появлении старшего по званию. Мое уважительное отношение, видимо, напоминало Владимиру Викторовичу ушедшие военные годы и нравилось ему. И потому он привычно махнул рукой, разрешая мне сесть, и сам на диване устроился, и ногу на ногу забросил.

– И как тебе наш юрист, который не слишком хочет быть нашим?

– Не хочет? – удивился я внешне, внутренне пытаясь и эту случайную информацию вложить в систему сведений, что мне уже удалось получить. – Мне показалось, он с удовольствием идет на контакт и готов к сотрудничеству. По крайней мере, ко мне он с открытой душой двигался и даже чуть-чуть подпрыгивал. Мне именно так показалось.

– Подпрыгивает он всегда, даже когда убегает, – походка такая. Что касается открытой души... Это к тебе. А в сторону Олега Юрьевича Генрих Юзефович двигаться упорно не желает. С самим Мамоной порой легче было сговориться. У нас сейчас присутствует некоторое столкновение коммерческих интересов – мелочь, но болезненная для самолюбия и, главное, создающая прецедент, и потому с ним трудно договориться. Иванов хоть и в стороне вроде бы стоит, а в действительности, как Олегу Юрьевичу кажется, заправляет в своей фирме всеми делами. Пока там все не утрясется после смерти Мамоны. Ладно, это дело постороннее. Давай вернемся к нашим делам. Что-то дельное он тебе подсказал?

– Я высказал свое мнение, он его поддержал. Обещал подобрать нужные сведения, – высказался я осторожно.