Сундук мертвеца. Путь Базилио

Карабас тяжко вздохнул. Накупленный в Цимесе электорат пока что создавал больше хлопот, чем пользы. Правда, на представлениях калушата исправно транслировали эмополе и к тому же музицировали по ходу действия. Это пришлось по сердцу зрительницам, предпочитавшим оргазмировать не просто так, а культурненько. Карабас, правда, был недоволен эклектичностью сложившегося оркестрика, который с большой натяжкой можно было назвать духовым. Состоял он из пупицы-флейтистки, жабы с контрабасовой тубой (вообще-то калуша создала её кларнетисткой, но кларнеты в Понивилле почему-то не продавались), а также жука-ударника по прозвищу Ринго. Ещё был бэтмен, играющий на губной гармонике, но каким боком присобачить его к основному составу, Карабас в душе не ёб.

Дирижировать раввин поставил Напси, припомнив ему похвальбушки про абсолютный слух. Ко всеобщему удивлению, пёсик справился. Правда, метрическую сетку он обозначал движениями хвоста, но все быстро привыкли.

Однако, помимо выступлений, особой надобности в приобретённых существах не было. Карабас вообще-то намеревался использовать их в пути как рабочую силу и прислугу. Но в «Хентае» обслуживание было и так на высшем уровне. Поэтому бар Раббас, недолго думая, сдал всех в гостиничный эргастул. Обращались там с ними сносно, но скучающий электорат нервничал и не знал, чем себя занять. Особенно плохо было коломбинам, с которыми как-то вообще не задалось. Карабас собирался их поставить на подпевки, но Пьеро был категорически против исполнения чьих-либо песен или стихов, кроме своих собственных – которые, в свою очередь, категорически не нравились Арлекину. Карабас мешать артистам в их нелёгком труде не хотел, так что коломбины с самого начала остались безо всякого внимания. Они всё больше спали, а когда не спали – ныли.

– Что-то делать, говоришь… Трахнуть, что ли? – вздохнул Карабас. – Вот сегодня сходишь и трахнешь. Твой бэтмен где?

– Спит… Шеф, ну не сегодня, я сегодня уже… – начал было пёсик и тут же замолк. Потом, через пару секунд, сделал несколько судорожных вдохов, продышался уже спокойнее и укоризненно сказал:

– Шеф, ну зачем же за дыхалку-то? Я же просил – всё что угодно, только вот этого не надо. Ладно, трахну. Если больше некому. Бэтмена моего разбудите, пожалуйста…

– А почему он спит? – поднял бровь раввин.

– У него время сбивается, – вздохнул Напси. – Ну так я иду?

– Не сегодня, – раввин изменил решение. – Ты мне, пожалуй, вечером пригодишься. В качестве шабесгоя.

– Это как? – заинтересовался Напси, довольный уже тем, что не придётся идти в эргастул и заниматься скучным делом.

– У меня сегодня важный день, – сообщил раввин. – Я намерен соблюсти шаббат. Ну то есть субботу.

– Брбрбрбрбр, – пёсик встряхнулся. – У нас что, праздник какой-то?

– Я же сказал: не у нас, а у меня. Кстати, где повар?

– Стейки готовит и салаты, – напомнил пёсик. – Дочь твою Мать, мы за эту говядину столько заплатили…

– Неважно, – перебил Карабас. – Это говядина зернового откорма. И это настоящие бычки, без прошивок. Ну ладно, с прошивками. Но они могут считаться условно-кошерными, так как бычок всё-таки жуёт жвачку и имеет раздвоенное копыто. Вполне кошерными они были бы в том случае, если бы их забили в соответствии с правилами…

Напси украдкой зевнул. Рассуждения раввина на тему того, что можно есть, а что нельзя, он уже слышал, и они ему были не близки. Интереснее было, при чём тут суббота и что это всё вообще значит.

Карабас его мысли увидел.

– Ладно, слушай сюда. Крекеры только подай… Скобейда, хочется молока, а мне нельзя – я же мясо лопать собираюсь… Так вот, соблюдение субботы – это мицва. То есть заповедь. Я должен был бы соблюдать её как положено, но у меня были причины этого не делать. Во-первых, не сохранился счёт дней недели. Во-вторых, соблюсти правила шаббата в наши времена крайне сложно. И наконец, до недавнего времени это было запрещено.

Пёс опять не понял, и опять раввин услышал, что он думает.

– Тут такое дело… – протянул он, жуя сухой крекер и стряхивая с бороды летящие крошки. – Перед самой войной был созван последний всемирный раввинат из оставшихся раввинов. Который принял ряд постановлений. В том числе – категорически запретил на ближайшие сто лет все иудейские обряды и обычаи, которые прямо или косвенно могли бы поставить под угрозу выживание еврейского народа. В том числе и шаббат, в части практической, то есть исполнение заповеди «храни», по Дварим. Можно соблюдать в части «помни», как в Шмот. Ну то есть изучать законы шаббата можно, а соблюдать нельзя. – Карабас замолк, в задумчивости комкая бороду в руке.

– А почему? – спросил Напси. Из всего монолога он понял едва ли треть, но по опыту знал – когда Карабас начинает рассуждать о своей религии, вопросы лучше относить к последнему более-менее осмысленному утверждению.

– По кочану. Пикуах нефеш, – пробормотал бар Раббас, думая явно о другом.