Сундук мертвеца. Путь Базилио

– Н-н-нэт… то ись да! Я знаю харам и халяль! Харам плохо, тьфу! Халяль харашо, во! – он гордо поднял вверх большой палец, кривой и с обгрызенным когтем.

– Это всё чэво ты знаещь? – поинтересовался Тарзан. – Назави пятдэсят сэмь прызнаков халяля!

Солдат выпучил глаза, честно пытаясь что-нибудь припомнить. Ничего не получалось.

– Панятно. Пазавыте нюфнюфа Джямаля, – распорядился вождь.

Нюфнюфа-законоучителя верблюды доставили через пять минут.

Старика голым выволокли из постели, где он, похоже, лежал не один: из седой шерсти в паху предательски свисал мокрый розовый кончик.

– Тарзан, защыты мэня! – возопил Джямаль, брошенный к возвышению. – Мэня агаварылы мунафики! Я нэ дэлал харам! Эта биль нэ мой сын! Эта плэмянник, эбат плэмянника дазволэно…

Тарзан поморщился, потом демонстративно зевнул, показав жёлтые клыки.

– Ты! – показал он на старика. – Мэня нэ ынтэресует, щто ты эбаль. Эбаль ты хоть свой жёпа. Меня ынтэерэсует, пачиму мой солдат нэ знают харам и халяль. Вот он, – показал Тарзан на нахнаха, стоящего по стойке смирно и преданно пучащего глаза, – нэ может сказат про халяль.

– Кафир! – завизжал нюфнюф. – Я сам разарву эво на части! – он потряс тощими лапами.

– Он нэ кафир, – нахмурился Тарзан. – Он воен. Он сражалса и палучал раны. Даже сэйчас ему тяжело стаять. – Понятливый солдат тут же скособочился, всем своим видом показывая, до чего ему тяжко. – Но он стаит, патаму щто у нэго твёрдый дух, – продолжал Тарзан. – Ты учытэл закон. Ты должэн учыт нахнахов закон. Пачиму ты нэ научил его ничэму? Он тэбэ сделал плохоэ, ыли его атэц сдэлал тэбе плахое, щто ты его нэнавидиш?

– Нэт, – признал законоучитель, лихорадочно соображая, к чему дело идёт.

– Может быт, – продолжал доёбываться Тарзан, – ты сам нэ знаещь закон?

– Я знаю закон! – закричал Джямаль, ломая лапы. – Я лучщый учытел закона в этых мэстах!

– Значыт, – заключил вождь, – ты проста нэ хочищь учыт маих воинов правильный закон. Ты мунафик. В падвал его, – кивнул он верблюдам. – Сэгодня вэчэром я услишат в сваи ушы, как этот лицэмэр и прэдател прызнаеца ва всём.

– Гаспадин! Паслюшай! Адно слово! Адно толка слово! – орал нюфнюф, которого верблюды подхватили под микитки и потащили в подвал.

Тарзан мысленно поставил галочку в списке. Как ему неоднократно докладывали, болат-юртовский нюфнюф был популярен среди рядовых нахнахов. Он не заставлял их учить скучные правила, зато вовсю торговал наркотой, в том числе айсом, и держал низкие цены. При этом сам Джамаль айсом не вмазывался, жил аккуратно и ничего не нарушал, если не считать пристрастия к собственным детям – что запрещалось религией, но обществом не осуждалось. Всё это настораживало: может быть, старик лелеял какие-то честолюбивые планы. Убивать законоучителя было бы ошибкой, а вот подорвать репутацию – самое оно. Вечером, решил Тарзан, нужно будет привести его на плац, немножко сделать больно, а потом простить под обещание учить воинов должным образом. Напуганный нюфнюф устроит местным настоящую учёбу, что вызовет недовольство солдат. Популярным он больше не будет. В общем-то – рутинное профилактическое мероприятие. Но у Тарзана то руки не доходили, то повода не было. Сейчас всё совпало, и это было приятно.

– Встрэть дилижанс и атведы дарагих гастей, – бросил он ожидающему нахнаху. – Дай пакушат и патом заведы в башню. И скажы, пусть идёт смэна. Скорэнько.

Смена явилась минут через пять. За это время Тарзан обдумал, в каком виде ему приходить на совещание.

В своей личной комнате – во всех крепостях домена шерстяных была комната вождя – Тарзан скушал креп с ежевичным муссом. Выпил каппучино, после чего позволил себе немного Baron Otard VSOP на французских золотых клопах. Заел коньяк пастилкой. Шерстяные острым обонянием не отличались, но кто-нибудь мог унюхать запах алкоголя. Алкоголь считался харамом, и не без оснований – тому были виной особенности обмена шерстяных, прежде всего проблемы с алкогольдегидрогеназой. Тарзану, прошедшему две основательные перепрошивки, никакие вредные последствия не грозили – но объяснять такие моменты рядовому составу было совершенно ни к чему.

Размышляя об этом, вождь нахнахов рассеянно передвигал вешалки в платяном шкафу, ища подходящий смокинг. Остановился на угольно-чёрном приталенном, в комплект к которому шла дымчато-серая сорочка под тон шерсти и парадные рейтузы того же цвета. Композицию завершили атласный кушак, бабочка и пара полезных аксессуаров. Джейран принёс туфли-лодочки, надел на ноги господина и тщательно вылизал. В последний момент Тарзан вспомнил о парфюме, вытащил из клетки любимого Труссарди и сильно сжал. Мощная струя оросила левое запястье. Нахнах постучал им о правое, потом потёр лапами за ушами. В таком виде, решил он, можно являться в приличное общество.