Сунь Укун – царь обезьян

– Ах, тварь мохнатая! – заорал в ответ Сунь Укун. – Величаешь себя правителем Южных гор да еще смеешь хвалиться, что разгуливаешь по этим местам несколько сот лет! Сейчас я с тобой рассчитаюсь!

Сунь Укун взмахнул своим посохом, но оборотень отскочил в сторону и отбил удар.

Противники долго бились, наконец Сунь Укун, видя, как храбро сражаются бесы, прибег к волшебству. Он выдернул у себя клок шерсти, пожевал его, выплюнул, произнес заклинание, и сразу же появилось множество его двойников, тоже вооруженных посохами. Все они бросились на врагов и стали оттеснять их к пещере. Один за другим бесы и бесенята покидали поле боя, спасая свою жизнь. И вот остались только Сунь Укун, Чжу Бацзе и старый оборотень. На земле валялось бесчисленное множество убитых и раненых бесенят. При виде этого зрелища повелитель Южной горы до того испугался, что бросился наутек, напустив сильный ветер и густой туман. Бесенок, получивший звание начальника головного отряда, не владел искусством превращений. Сунь Укун одним ударом посоха сбил его с ног, и он принял свой первоначальный вид. Это оказался серый волк. Чжу Бацзе подошел к нему, схватил за лапы и перевернул брюхом вверх.

– Негодяй этакий! – сказал он. – Сколько поросят и ягнят сожрал он за свою жизнь у добрых людей!

Тем временем Сунь Укун вернул на место выдернутый клок шерсти, и двойники разом исчезли.

– Ну, Чжу Бацзе, – произнес Великий Мудрец, – пойдем теперь ловить оборотня. Надо же ему отомстить за смерть нашего учителя!

После этого оба они поспешили к пещере.

Оборотень же, вернувшись к себе, велел бесам натаскать камней и земли и завалить ворота. Оставшиеся в живых бесы и бесенята, трепеща от страха, наглухо завалили ворота, и никто из них не осмеливался даже нос высунуть.

На этот раз Чжу Бацзе не удалось сломать ворота, и вместе с Сунь Укуном они вернулись к могиле, где Шасэн все еще оплакивал наставника. Чжу Бацзе тоже стал плакать и причитать, припав к могиле и хлопая по земле руками.

Тем временем Сунь Укун спрятал свой посох, потуже подпоясался и стал обходить гору вокруг. Вдруг до него донеслось журчание воды. Осмотревшись, он увидел горный ручей, а по другую сторону ручья – ворота. Слева от них виднелся водосток, из которого текла вода.

– Ну, теперь все ясно! – воскликнул обрадованный Сунь Укун. – Так я и знал, что в пещере есть черный ход.

Он произнес заклинание, превратился в водяную крысу, юркнул в водосток, а затем выбрался через него во двор. Высунув голову из воды, он увидел нескольких бесенят на солнечной стороне, которые развешивали куски человечины, чтобы провялить их на солнце.

– О Небо! – воскликнул Сунь Укун. – Не иначе как это мясо моего учителя. Они не смогли съесть его сразу и теперь вялят на солнце впрок.

Сунь Укун превратился в термита и полетел прямо в среднюю залу, где на возвышении восседал старый оборотень с угрюмым и мрачным видом. Тут к нему подбежал какой-то бесенок и закричал:

– О великий князь! Огромная радость! Я только что выходил через задние ворота на берег ручья, чтобы разведать, что творится на том берегу, и вдруг слышу, кто-то громко плачет. Я сразу же взобрался на вершину кручи и стал вглядываться. Оказалось, что это Чжу Бацзе, Сунь Укун и Шасэн оплакивают у могильной насыпи своего наставника. Видимо, ту голову они приняли за голову Танского монаха и с почестями похоронили ее.

Сунь Укун слышал каждое слово и возликовал.

«Значит, наставник жив, – подумал он. – Надо только найти, где они его спрятали».

Сунь Укун стал летать по зале и вдруг приметил маленькую дверку, которая была плотно закрыта. Сунь Укун пролез через щелочку и очутился в саду. Там он увидел привязанных к деревьям двух человек и, признав в одном из них Танского монаха, окликнул его.

– Сунь Укун! Спаси меня, – со слезами на глазах обратился к нему Танский монах.

– Потерпи еще немного, наставник, – отвечал Сунь Укун. – Дай мне сначала расправиться с оборотнем!

Тут Великий Мудрец произнес заклинание, снова превратился в термита, пролетел в среднюю залу, где галдели бесы и бесенята, и уселся на потолке. Вдруг из толпы выскочил какой-то бесенок. Он приблизился к трону и бойко заговорил:

– О великий князь! Голову, которую мы им подсунули, они похоронили и теперь целых два дня будут оплакивать своего наставника, а на третий уйдут. Тогда мы притащим сюда Танского монаха, зажарим и съедим в свое удовольствие, чтобы обрести долголетие.

Тут вперед выскочил еще один бесенок и закричал:

– Не говори, не говори! Лучше сварим его на пару, так гораздо вкуснее!

– А если сварить его в воде, – сказал третий бесенок, – меньше дров пойдет.

– Такую редкую добычу надо посолить и замариновать, чтобы подольше можно было лакомиться, – промолвил четвертый бесенок.

Сунь Укун слушал это, едва сдерживая ярость.

Затем он выдрал у себя клок шерсти, пожевал его, выплюнул, произнес заклинание, и шерстинки превратились в сонных мушек, которых Сунь Укун кинул прямо в толпу бесенят. И вот очень скоро они уснули крепким сном.