Сумрак

– Он сжег твою беседку, Эм. – Его тон был ровным. Он подготовился к этому разговору. – Последние два года он трахал все, одетое в юбку, нюхал все, что можно было запихнуть в нос, и пил все, что обещало ему сладкое забвение, – сказал он.

Я стиснула зубы, не сводя глаз с Уилла. Подними глаза. Просто дай мне увидеть твои глаза.

– И ты все еще хочешь быть его шлюхой, ты грязная потас…

Я зарычала.

– Их адвокаты вытащат их, – сказала я, прерывая его. – Весь город на их стороне, а если кто-то на другой, то на стороне их отцов. Никто не захочет, чтобы они оказались в тюрьме.

Он усмехнулся, а затем вздохнул.

– Это самые близкие люди, которым они не могут больше доверять.

– Что ты имеешь в виду?

Но он продолжал смотреть сквозь стекло.

Что он знает?

– Кто загрузил видео? – спросила я.

Он улыбнулся самому себе.

Что-то здесь не так. Не похоже на оплошность, когда телефон случайно попал в чьи-то руки.

Я снова посмотрела на Уилла. Он откинулся на спинку стула, уставившись на стол, его взгляд был совершенно пустой.

Он сжег мою беседку.

Он меня ненавидел. Он не хотел видеть меня в этом городе.

В глазах предательски защипало, но, прежде чем я успела заметить, Мартин сунул мне в руки конверт.

Я взяла его.

– Что это?

Открыла его и вытащила документ.

– Не могу больше с этим справляться, – сказал он. – Теперь она твоя. Ты хочешь быть свободной, теперь ты свободна. Возьми ее.

Что? Просмотрела на документы – мне передали доверенность на опеку бабушки, и оставалось только подписать бумагу.

Это было единственное, чем он мог меня удержать. Зачем он это делает?

– Тогда отдай мне мои деньги, – сказала я.

Без них я бы не смогла о ней заботиться.

Но он только ухмыльнулся.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

Покачала головой. Содержание в доме престарелых стоило более семи тысяч в месяц. Даже если брошу учебу в колледже и буду работать на трех работах, никогда не смогла бы столько платить и содержать себя.

И у меня не было денег, чтобы подать на него в суд. Бог знает, где он мог хранить то, что еще не использовал.

Подойдя к столу, он взял еще один конверт, на этот раз белый. Он вскрыл его, вытащил все, что было внутри, и бросил на стол. Фотографии рассыпались веером, и я мгновенно узнала снимки с полароида.

– Нашел твой тайник за журнальным столиком с книгами.

Он поднял глаза, встретившись с моими, я стояла в стороне, сжимая документы в руке, хотя хотела сжать его шею.

Он поднял мою фотографию с синяками на ребрах, мне было пятнадцать лет, когда он избил меня.

– Знаешь, мне от этого немного плохо, – сказал он. – Глядя на все это, создается впечатление, что ты действительно прошла через ад.

Я думала, чтобы сделать снимки на свой телефон. Загрузив фотографии в облако, я могла бы больше не беспокоиться об их сохранности и легко пересылать.

Но он проверял мой телефон, поэтому я какое-то время документировала насилие с помощью старого полароида. Поначалу я была уверена, что все продумала и что могла бы использовать это на случай побега, чтобы спасти свою жизнь.

Я перестала хранить доказательства к семнадцати годам. К тому времени просто держалась за каждую ниточку, которую могла найти.

– Я сначала разозлился… когда нашел это. – Он обошел стол, взял другой снимок и изучил его. – Но ведь все это возможность, не так ли?

Я прищурилась, сжав с силой документы в кулаке.

– Я не собираюсь прислушиваться к твоему совету, – сказал он, бросив фотографию на стол и засунув руки в карманы. – Им будет предъявлено обвинение, но окружной прокурор предложит сделку о признании вины.

– Пошел ты! – выдохнул я. – Они ни за что не будут признавать вину. Они будут всегда побеждать.

– Я почти уверен, что ты этого хочешь.

Чтобы они выиграли против Мартина? Да, черт возьми. Что бы они ни делали помимо этого, меня не волновало. Я собиралась уехать из города сегодня вечером.

Я бы не смогла содержать бабушку в доме престарелых, но я достаточно много работала, чтобы позволить себе что-нибудь приличное в Сан-Франциско. Важно было только то, что мы были свободны.

Мартин подошел ко мне, вытащил телефон из кармана и нажал несколько кнопок.

Затем передал его мне, но я не взяла его, а смотрела вниз и наблюдала, как кто-то в белой маске с красной полосой – Уилл – откинул руку назад и запустил бутылку из-под ликера с торчащей из нее горящей тряпкой в мою беседку.

Камера тряслась, но я слышала звук разбившегося стекла, а затем повсюду вспыхнуло пламя, картинка снова увеличилась, чтобы охватить всю сцену, пока весь мой труд полыхал ярким пламенем.

Я отвела глаза и посмотрела на Уилла через стекло.

– Все кончено, – сказал Мартин. – Конец целой эпохи. Они признают свою вину. Они не будут противиться обвинениям. И ты поможешь мне убедиться, что они этого не сделают.

Я покачала головой. Этого никогда не случится.

– Они сядут на пару лет, – продолжил он. – Достаточно времени, чтобы я и мои товарищи устроились в этом городе, а затем они могут вернуться домой.

– И почему ты думаешь, что они не будут бороться? – Я надавила, обращая на него взгляд. – Ты, черт побери, ненормальный.