suMpa

«Золотые цепи» упал на колени, и А2 повторил удар в висок, которым окончательно успокоил «бейсболку». Затем брезгливо пнул обмякшего дилера ногой, вытащил из кармана платок и, глядя на Гуннарсона, стер с губ чужую кровь.

И в это мгновение афрошвед понял, что крепко ошибся. Образ, который он себе нарисовал: сволочи, конечно, однако умного, образованного и чудовищно богатого мажора, предполагал Феллера слабаком, ничего не стоящим в «мужских развлечениях». В отличие от него, воина-афрошведа, мужественного потомка бесстрашных викингов, некогда наводивших ужас на изнеженных обитателей Европы. Думать так было приятно, поскольку потомок викингов хоть в чем-то чувствовал превосходство над полубезумным богачом. Но жестокое избиение наркодилеров показало, что А2 умеет драться, любит драться, и Гуннарсон поймал себя на нехорошей мысли, что не уверен в своей способности справиться с Феллером, если потребуется… если вдруг потребуется… если потребуется прямо сейчас… Потому что, вытерев кровь, А2 прищурился и очень тихо спросил:

– Ничего не хочешь мне сказать?

И для Гуннарсона наступил момент истины.

Он не мог похвастаться запредельным IQ, но прекрасно понял, что А2 выпустит его из переулка, только услышав правду. А правду А2 то ли знает, то ли догадался, потому что слишком умный и читает окружающих, как раскрытую книгу. И у него, агента GS Гуннарсона, есть один-единственный способ гарантированно остаться в живых – во всем признаться. Или же попытаться одолеть в схватке забрызганного чужой кровью Феллера.

– Меня приставили следить за вами, сэр. – Здоровяк судорожно сглотнул. – После того как вы меня выбрали, у меня состоялся разговор с директором Митчеллом и человеком по имени Арчер. Они угрожали моей семье и заставили докладывать о каждом вашем шаге.

И похолодел, ожидая решения.

Несколько мгновений А2 молчал, тяжело глядя на бледного афрошведа, затем кивнул:

– Продолжай делать то, что они потребовали, – подошел, не сводя глаз с Гуннарсона, и жестко усмехнулся: – Сейчас я буду говорить вещи, которые касаются тебя напрямую, так что будь очень внимателен, и если чего-то не поймешь – не стесняйся переспросить.

– Да, сэр.

– Никто не знает, что я задумал, Гунни, но при этом никто не понимает хода моих мыслей, что делает слежку за мной бессмысленной. Я не мешал тебе следить, но много ли ты узнал? Ничего.

– Да, сэр, – подтвердил афрошвед.

– А теперь главное: если ты не понимаешь, чего ожидать, то не сможешь отразить удар. Ведь так?

– Да, сэр.

Феллер улыбнулся, одобряя покладистость телохранителя, после чего продолжил:

– У тебя есть первая и последняя возможность оказаться на стороне победителя, Гунни.

И афрошвед показал, что в точности исполнил приказ Феллера и был чрезвычайно внимателен: он все понял и не ошибся в произнесении следующей фразы:

– Что я должен для вас сделать, сэр? – тем самым принеся клятву верности.

А2 кивнул, медленно снял кастет, завернул в платок и протянул здоровяку:

– Отмой и принеси в кабинет.

– Да, сэр, – тихо ответил Гуннарсон, понимая, что грязный переулок стал местом его второго рождения.

* * *

Россия, Синие Липяги июнь 2029

Недолгое путешествие от места, где они бросили внедорожник, до старого военного бункера Орк не запомнил. Машинально отметил, что вертолет Мегера выбрала самый современный, собранный из композитов, малозаметный, малошумный и наверняка с отключаемым опознавательным чипом. А поскольку пилот вел машину на предельно низкой высоте, до бункера они добрались незамеченными и выиграли у преследователей несколько часов.

И там, около бункера, Бенджамину пришлось сделать очередной трудный выбор.

Он отказался спускаться под землю. Выходя из вертолета, надел «глухарь» и отнес Беатрис к лесу. Там его и отыскал Челленджер. Не сразу, минут через десять, дав возможность побыть одному. Подошел, немного постоял, а затем тихо произнес:

– Мегера сказала, что нужно решить: похороним Беатрис или кремируем. – На Орка толстяк не смотрел, прятал взгляд в землю. – Ты ведь понимаешь…

– Я все понимаю, – ровным голосом перебил Бобби Бен. – Пусть мне дадут лопату.

– Конечно, конечно… Извини.

Судя по всему, Челленджер не надеялся, что Орсон примет решение с такой легкостью, и обрадовался скорой развязке. Если, конечно, слово «обрадовался» было уместным в данных обстоятельствах.

Дальше Бен все сделал сам: выбрал место, выкопал могилу, но прежде чем положить в нее тело, нежно прикоснулся губами ко лбу Беатрис и прошептал:

– Я открою тебе тайну, любимая: не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит она, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Обязательно изменимся. Я верю.

Затем засыпал тело землей, и лишь когда он, закончив, встал около холмика, к нему подошла Мегера.

– Мне жаль.

Ей было действительно жаль, но попрощаться она не пришла. И старый друг Бобби не пришел. Словно они признали, что Орк был для Беатрис важнее всех.

– Мы сможем за ней вернуться? – негромко спросил Бен.

– Не раньше чем через пару месяцев. Нужно, чтобы все утихло.

– Я понимаю.