Сумерки зимы

— Умышленный поджог, без вариантов. Начальство считает, нет смысла держать целый отдел по особо опасным преступлениям, чтобы бросать всю группу на одно-единственное дело. Мы с Беном уже собирались по домам, когда главный инспектор распорядился присутствовать лично.

Макэвой состроил страдальческую мину. Машина вздрогнула, когда мимо прогрохотала груженая фура, чихать хотевшая на штормовые предупреждения.

— Ерунда какая-то… Допустим, горело в новом корпусе, но тут и простой констебль справится. Что там за возня? Снять показания с очевидцев да отсмотреть материал с камер слежения…

— Сержант? — В голосе Хелен Тремберг явно слышалось недоумение.

— Мы-то тут при чем? Это ведь обычный пожар.

До нее наконец дошло.

— А что, по радио не говорили? Есть жертва, сэр. Явное убийство. Человек, пострадавший на ночном пожаре в Орчард-парке. Кто-то вломился в его палату и довершил дело.

— Даже не знаю, с чего и начать. — Яростный голос Фарао — словно струя пара, вырывающегося под давлением. — Да за моими детками нужно присматривать меньше, чем за тобой.

— Прошу прощения, мэм.

— Будь любезен, прекрати долбить меня своими «мэм», Макэвой. Из-за них я чувствую себя хреновой Джулиет Браво[16].

Макэвой молчал, позволяя Фарао сыграть с ним в гляделки. Проиграл, конечно.

Они столкнулись в коридоре, у двери оперативного штаба в Куинс-Гардене. Система центрального отопления решила загладить ошибки прошлого, сменив тактику. В кабинетах теперь могильный холод, а в коридорах — адское пекло.

— Ты хоть представляешь, что за день у меня выдался?

Макэвой все молчал.

21.41. Двенадцать часов тому назад, стоя на этом самом месте, Фарао дала Макэвою поручение. Оставила приглядывать за делами, пока она будет гоняться за убийцей.

И вот они снова тут. У обоих был день, о котором они предпочли бы забыть; сведений они раздобыли тьму, вот только следствие вперед не продвинули.

Как нашкодивший школьник, Макэвой старался смотреть куда угодно, только не в гневные глаза начальницы. Особый интерес у него вызывала дверь оперативного штаба. Днем кто-то прицепил на нее вывеску «Дворец Фараонши», но затем сорвали, занося в комнату стальной шкаф для папок, и теперь бумажка валялась рядом. У Макэвоя мелькнула мысль, что это, возможно, знак.

— Если я тебя попрошу пересказать все в самых общих чертах, ты будешь послушным мальчиком, правда? Ты ведь не станешь целый час грузить меня всякой ерундой, от которой у меня только голова расколется? — Голос Фарао вдруг зазвучал скорее устало, чем раздраженно.

— Да, мэм.

И он рассказал. О том, почему покинул оперативный штаб. Где побывал. Что удалось узнать. Рассказал все про Фреда Стейна и его влиятельную сестру. Старался говорить покороче и почти не глядя в лицо Фарао. Весь рассказ занял около трех минут и вышел таким бестолковым, что у Макэвоя едва достало сил довести его до конца.

— Это все? — с нескрываемым интересом спросила Фарао.

— Да.

— Любопытно, — задумчиво произнесла Фарао. Лицо у нее уже сделалось нормального оттенка.

— Вы так считаете?

— Пошли.

Фарао развернулась и быстро двинулась по коридору. Толкнула какую-то дверь и придержала, поджидая Макэвоя.

За столом, освещенным лампой для чтения, закинув на него ноги, сидел мужчина лет шестидесяти; в одной руке — хрустальный стакан с виски, в другой — потертая записная книжка.

— Привет, — сказал Макэвой, и слово это прозвучало озадаченно и вяло — в точности как он себя и чувствовал.

— Том разрешил мне пользоваться своим так называемым кабинетом, пока мы не переедем назад на Прайори, — пояснила Фарао, закрывая дверь. И боком протиснулась в свободный угол.

Макэвой стоял в полной растерянности посреди крошечной комнатки немногим больше шкафчика для швабр. На столе у стены помещались монитор, клавиатура, системный блок и груда бумаг, отпечатанных и рукописных; все омывал призрачный свет из-под зеленого абажура, в котором Том Спинк, в белой рубашке без воротника и с совершенно седой головой, походил на инопланетянина.

— Что ж, сынок, — сказал Том, явно обрадовавшийся компании, — добро пожаловать в мою скромную обитель.

— Расскажи Тому то, что сейчас рассказал мне, — велела Фарао.

И Макэвой принялся описывать этому человеку в дедовой рубахе, вязаном жилете и вельветовых брюках все, чем занимался последние дни. Он рассказывал, а в глазах Тома разгорался непонятный огонь. Макэвой никак не мог разгадать смысл взглядов, которые этот старикан метал в Фарао.

— Как это тебе? — спросила Фарао, когда Макэвой замолчал.

— Интересно. — Спинк в задумчивости пососал нижнюю губу. На Макэвоя он больше не смотрел. — Интригующе, в любом случае. В конце концов, работа у нас такая. Понимаю, почему парнишка увлекся.

— Сэр, я…

— Лучше уж «Том», сынок, — глянул на него Спинк. — Я и так на пенсии.