Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление

Я сглотнул судорожно и так громко, что она рассмеялась.

– Ага, испугался! – воскликнула она.

– Нет, – я с трудом удержался, чтобы не сглотнуть снова, и понял, что голос вот-вот дрогнет. – Скорее, удивился… Что все это значит? – Я указал на нее и на пустой стол между нами.

– Я же объяснила: мне надоело избегать тебя. Поэтому я сдаюсь, – улыбка погасла, глаза были предельно серьезными.

– Сдаешься? – повторил я.

– Да, больше не стану держаться в рамках. Отныне я делаю, что хочу, а там будь что будет, – улыбка начисто исчезла, мелодичный голос стал резковатым.

– Опять ты меня запутала.

Кажется, мои слова насмешили ее.

– С тобой я всегда ухитряюсь наговорить лишнего, в этом-то и беда.

– Не бойся, я все равно ничего не понимаю.

– Говорю же, на то и расчет.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга молча, но на этот раз пауза не была неловкой. Скорее… наполненной смыслом. Мои щеки снова горели.

– Значит, – я отвел глаза, чтобы перевести дыхание, – в переводе на нормальный язык – теперь мы друзья?

– Друзья… – пробормотала она. Кажется, это слово она недолюбливала.

– А может, и нет, – промямлил я.

– Ну что ж, пожалуй, можно попробовать. Но имей в виду: для тебя я не лучшая компания, – на этот раз улыбка была тревожной: Эдит не шутила.

– Ты столько об этом говоришь.

Прикол: у меня вдруг заурчало в животе. Может, я все-таки голодный? Или все дело в том, что она улыбнулась мне? Или в том, что я почти поверил ей? По крайней мере, сама она верила в то, что говорила, – это я знал точно.

– Все потому, что ты меня не слушаешь. А я до сих пор жду, когда ты мне поверишь. Будь ты поумнее, сам начал бы избегать меня.

Невольно улыбнувшись, я увидел, как ее улыбка тоже стала шире.

– Мы ведь уже выяснили, что я кретин. Или несу бред. И так далее.

– Я же извинилась – по крайней мере, за второе. Ты простишь меня за первое? Я ляпнула, не подумав.

– Да, конечно. Тебе не за что извиняться передо мной.

Она вздохнула.

– Думаешь?

Я не знал, как ответить, да и вопрос звучал как риторический. Не зная, что делать дальше, я перевел взгляд на свои руки, в которых держал бутылку лимонада. Странно было сидеть здесь вместе с ней, как будто мы нормальные. Но я же знал, что нормальный из нас только один.

– О чем задумался? – полюбопытствовала она.

Я поднял голову. Она опять смотрела на меня, и в золотистых глазах светилось любопытство – и то же раздражение, как при нашей первой встрече. Не успев сообразить, что делаю, я брякнул:

– Пытаюсь тебя раскусить.

Ее улыбка стала напряженной, как будто она сжала зубы, но по-прежнему заставляла себя улыбаться.

– И как, получается? – голос звучал беспечно, словно ответ ее не очень-то интересовал.

Моя шея опять горела – наверное, на ней снова вспыхнули противные красные пятна. Весь последний месяц я только об Эдит и думал, но все объяснения, какие приходили мне в голову, выглядели полным абсурдом. Вроде Кларка Кента и Питера Паркера – словом, чушь собачья.

Эдит склонила голову набок и всмотрелась мне в глаза так, словно пыталась заглянуть сквозь них прямо мне в мысли. И улыбнулась – на этот раз так приветливо, что устоять было невозможно.

– Не скажешь?

Но я попытался устоять. Ведь она и так уже считает меня кретином. Я покачал головой.

– Да нет, в этом даже стыдно признаваться.

– А вот это и в самом деле досадно, – расстроилась она.

– Да ну? – я вскинул брови. – А не досадно, когда кто-то не желает делиться с тобой своими мыслями, но при этом сыплет загадочными намеками, от которых ты потом не спишь по ночам, гадая, что все это значит?

Она нахмурилась и надула губы, сбивая меня с мысли. Я попытался сосредоточиться:

– Или того хуже: сегодня человек спасает тебе жизнь, а завтра знать тебя не желает и ничего не объясняет, хоть и обещал. Как ты думаешь: это досадно?

Она нахмурилась еще сильнее, ее лицо стало недовольным.

– Ты снова об этом?

– Снова.

– А еще одно извинение не поможет?

– Объяснение помогло бы лучше.

Она поджала губы, взглянула поверх моего левого плеча и рассмеялась.

– Ты что?

– Твоя подружка, похоже, думает, что я тебя обижаю, и как раз сейчас решает, пора уже нас разнимать или еще рано.

– Нет у меня никакой подружки. Не увиливай от темы.

Второе предложение она пропустила мимо ушей.

– Может, ты и считаешь, что между вами ничего нет, но она уверена в обратном.

– Этого просто не может быть.

– И все-таки это правда. Я же говорила: большинство людей легко прочесть.

– Само собой, кроме меня.

– Да, кроме тебя, – она снова всматривалась в меня, буквально пронзала взглядом. – Хотела бы я знать, почему.

Мне пришлось отвернуться, и чтобы хоть чем-нибудь отвлечься, я принялся свинчивать крышку со своей бутылки. Потом сделал глоток, уставившись в стол невидящим взглядом.

– Не хочешь есть? – спросила Эдит.

Я с облегчением заметил, что ее взгляд стал менее пристальным.

– Не хочу, – не стоило объяснять, что я уже сыт по горло – нервной дрожью в желудке. – А ты? – перед ней на столе было пусто.

– Я не голодна.

Она улыбалась так, словно я упустил какую-то шутку, известную лишь в ее кругу.

– Можно одну просьбу? – Слова вырвались у меня раньше, чем я позволил им.