Сумерки эльфов

Тут эльфы снова о чём-то возбуждённо заговорили на своём, не понятном рыцарю, языке. Но когда один из них указал на какой-то блестящий предмет, лежавший на траве, он увидел, что это кольцо Гаэля, и поспешно схватил его. Кольцо, украшенное руной Беор-на, их единственное доказательство…

– Дай его мне, – сказал Цимми.

Утёр протянул руку, и гном крепко зажал кольцо в кулаке. В этот момент к ним подскочил серый эльф, оттолкнул королеву Ллиэн и Тилля. Глаза его сверкали, и он выкрикивал что-то на своей непонятной тарабарщине.

– Чего он хочет? – спросил Утёр, вставая между эльфом и Цимми.

Глупый вопрос. Кольцо, разумеется…

– Он обвиняет нас в том, что мы обокрали Гаэля, – перевела Ллиэн. – Мэтр Цимми, нужно вернуть кольцо!

– Ни за что! – ответил гном, с нехорошей улыбкой глядя на эльфа. – Если мы его отдадим, у нас не будет никаких доказательств того, что произошло…

Сжимая кольцо в кулаке, он продолжал улыбаться, несмотря на боль и на то, что кровь пропитывала всю его повязку. Эльф в нерешительности стоял перед ним с кинжалом в руке, словно спрашивая сам себя, что мешает ему убить этого наглеца.

Затем, превозмогая боль, Цимми поднял раненую руку и щёлкнул пальцами. Эльф удивлённо взглянул на него, и тогда Цимми протянул ему другую руку, в которой сжимал кольцо, и разжал ладонь. Кольца не было.

– Ты смотри! – воскликнул он тоном фокусника. – Пропало колечко-то!

Эльф нахмурился и уже готов был нанести кинжалом удар. Это ещё больше развеселило Цимми.

– Это магия! – тоном шутливого превосходства сказал он.

Эльф вздрогнул от такого оскорбления.

– Хиалла эх н'эта ло!

Свободной рукой эльф ударил Цимми в лицо с такой силой, что разбил себе костяшки пальцев. Ллиэн и Утёр бросились к нему, чтобы его оттащить, но эльф уже занёс кинжал, собираясь пригвоздить гнома к земле.

Королева эльфов и рыцарь нанесли удары одновременно, так что непонятно было, меч Утера или эль-фийский кинжал первым пронзил тело серого эльфа.

Тут же началось что-то невообразимое. Серые эльфы с яростными воплями бросились вперёд и разметали во все стороны посланников Великого Совета. Фрейр, уже готовый к нападению, могучим ударом меча отсек голову одному из них. При этом его бок оказался незащищённым, и другой эльф уже собирался вонзить туда кинжал, который сжимал обеими руками. Но Фрейр отшвырнул его ногой, а потом ударил мечом, глубоко рассекая его тело.

– Видел, как я их? – закричал варвар, опьянённый схваткой, и бросил торжествующий взгляд в сторону Утера.

Но рыцарь его даже не слышал. Они с Ллиэн стояли спина к спине, загораживая неподвижное тело Цимми, атакуемые разъярённой беспорядочной толпой серых эльфов. Один из них набросился на Ллиэн, рыча, словно обезумевший зверь. Утёр заслонил королеву, обрушил меч на голову одержимого и рассёк ему лоб. Меч вонзился так глубоко, что эльф при падении вырвал его из рук; рыцаря, и тот зашатался под градом ударов, одновременно посыпавшихся на него со всех сторон. Лезвие кинжала вонзилось ему в бок, железный прут ударил по плечу, отчего оно тут же онемело. Перед глазами Утера заплясали светящиеся точки, и он ощутил привкус крови во рту. Разъярённый, он заревел и вклинился в толпу нападающих, словно одержимый. Теперь это был уже не человек, а зверь, боровшийся за жизнь, забывший о правилах боя, наносивший удары ногами и кулаками, вонзающий зубы в плоть врагов в адской мешанине смертельной схватки. Он даже не думал о том, жива ли ещё Ллиэн. Искажённые лица эльфов окружали его, словно в кошмарном сне, и он наносил по ним удары голыми руками с такой яростью, что они невольно попятились, охваченные суеверным страхом, которому часто были подвержены. Утёр превратился в того, кого варвары Севера называют «берсеркер» – воин, охваченный безумным пылом схватки, опьянённый кровью, не сознающий опасности, не чувствующий ударов врагов. Вскоре он понял, что наносит удары в пустоту. Тогда он остановился и посмотрел вокруг, пошатываясь и не вполне сознавая, что происходит.

– Бежим!

Обернувшись, он увидел Ллиэн и устремился следом за ней. Его ярость сменилась паническим страхом, нарастающим с каждой минутой. Они бежали, не разбирая дороги, сквозь кусты и заросли папоротника и утесника. Это продолжалось до тех пор, пока страх не сменился усталостью, усталость – страданием, страдание – отупляющей апатией. Ноги рыцаря подкосились, он упал и уткнулся лицом в землю, не в силах сделать больше ни шагу. Рядом с ним рухнул Фрейр, выронив лежавшего у него на руках несчастного Цимми, который со стоном покатился по земле.