Сумерки

Мечта каждого отца — отправить дочь из дома до того, как взыграют гормоны.

— Мне кажется, хорошая идея, — согласилась я и пошла вверх по лестнице.

— Спокойной ночи, солнышко, — крикнул он вслед.

Не сомневаюсь, что он будет прислушиваться всю ночь и караулить, не собираюсь ли я тайком улизнуть.

— Увидимся утром, пап.

Увидимся, когда ты заглянешь в полночь ко мне в комнату, чтобы убедиться, что я на месте.

Нарочито медленно, шаркая от притворной усталости, я поднялась по лестнице. Закрыв дверь с громким стуком, чтобы слышал Чарли, я на цыпочках подскочила к окну, рывком открыла его и выглянула наружу. Мои глаза обшаривали темноту, непроницаемую под сенью деревьев.

— Эдвард? — прошептала я, чувствуя себя дурочкой.

 Тихий сдавленный смех раздался где-то позади меня.

— Что?

Я развернулась и прижала ладонь к горлу от неожиданности.

Он лежал, улыбаясь до ушей, на моей кровати, руки под головой, длинные ноги свешиваются с края — воплощение расслабленности и покоя.

— Ой! — воскликнула я и, не в силах стоять, сползла на пол

— Прости, — он сжал губы, чтобы не рассмеяться.

— Подожди, я сейчас, надо только снова запустить сердце.

Он медленно сел, чтобы снова не испугать меня, а затем наклонился и поднял меня с пола за подмышки, как ребенка. Потом он пристроил меня на кровать рядом с собой.

— Почему бы нам не посидеть рядом? — предложил он и положил свою холодную руку на мою. — Как там твое сердце?

— Тебе лучше знать — ты слышишь его лучше, чем я.

От его беззвучного смеха затряслась кровать.

Мы посидели тихо пару минут, прислушиваясь к тому, как затихает биение моего сердца. Я раздумывала над тем, как сочетать Эдварда в моей комнате и отца внизу в гостиной.

— Дашь мне еще минутку на человеческие слабости? — спросила я.

— Разумеется. — Он милостиво махнул рукой.

— Замри! — строго посмотрев на него, приказала я.

— Да, мэм.

И он снова продемонстрировал превращение в статую.

Я вскочила, схватила с пола пижаму, а со стола — сумку с туалетными принадлежностями. Не включая свет, я выскользнула на лестницу и закрыла за собой дверь.

В гостиной бормотал телевизор. Я со стуком, чтобы слышал Чарли, открыла дверь в ванную.

Я хотела сделать все побыстрее. Зверски работая щеткой, почистила зубы, стараясь быстро и тщательно убрать все следы лазаньи. Но горячий душ — это то, с чем спешить нельзя. Он распустил тугой узел мышц на спине, замедлил пульс. Знакомый запах шампуня заставил меня на минуту почувствовать себя той же Беллой, что мылась здесь сегодня утром. Я старалась не думать об Эдварде, сидящем у меня в комнате, потому что тогда пришлось бы начинать саморелаксацию сначала. Наконец, терпеть стало невозможно. Я выключила воду и быстро вытерлась, снова начав суетиться. Я натянула дырявую футболку и серые трикотажные штаны. Слишком поздно сожалеть об оставленной дома шелковой пижаме из «Викториа’с Сикрет», которую мама подарила мне на день рождения два года назад — я даже бирки с нее тогда не сняла и засунула куда-то в ящик.

Я снова вытерла волосы и быстро разодрала их расческой. Бросив полотенце в плетеную корзину для белья, я сунула обратно в сумку зубную щетку и пасту, а затем сбежала вниз по лестнице, чтобы показаться Чарли в пижаме и с мокрыми волосами.

— Спокойной ночи, папа.

— Спокойной ночи, Белла.

Он даже вздрогнул, увидев меня. Возможно, это удержит его от ночного обхода.

Перескакивая через ступеньку, я бесшумно взбежала вверх по лестнице и влетела в комнату.

Эдвард сидел в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр — мраморный Адонис на выцветшем лоскутном покрывале. Я улыбнулась, и его губы дрогнули в ответ — статуя ожила.

Он оценивающе посмотрел на меня, окидывая взглядом мокрые волосы и драную футболку, и поднял одну бровь.

— Мило.

Я поморщилась.

— Нет, тебе правда идет.

— Спасибо, — прошептала я. Я подошла к кровати, уселась рядом, скрестив ноги, и принялась изучать древесные узоры на полу.

— Зачем все эти уловки?

— Чарли думает, что я собираюсь смыться ночью.

— Ох, — сочувственно сказал он. — Почему?

Словно мысли Чарли не были для него более прозрачны, чем для меня.

— У меня перевозбужденный вид.

Он поднял мой подбородок и вгляделся в мое лицо.

— На самом деле у тебя очень теплый вид.

Он медленно наклонился и прижался ко мне щекой.

— Мммм… — простонал он, делая глубокий вдох.

 Когда он касался меня, было очень трудно сформулировать внятный вопрос, и пришлось с минуту собирать раскатившиеся, как горошины, слова.

— Мне кажется… что тебе сейчас проще быть рядом со мной, чем раньше.

— Тебе правда так кажется? — пробормотал он, а его нос скользил от моего подбородка к уху. Я почувствовала, как его руки, легкие, как крылья бабочки, отодвинули назад мои мокрые волосы, чтобы губы смогли добраться до впадинки пониже уха.

— Намного проще, — сказала я, стараясь вытолкнуть воздух из груди.

— Хмм…

— Так мне интересно, — не унималась я, но тут его пальцы медленно прошлись вдоль моей ключицы, и я потеряла нить.

— Что? — выдохнул он.

— Почему так, — мой голос дрогнул, выдавая меня. — Как ты думаешь?

Я почувствовала дрожь его дыхания на моей шее — он смеялся.

— Победа духа.