Сулла

Однако консул не ограничился отменой прежних законов, а ввел новые. Прежде чем вести о них речь, нужно оговориться, что в источниках нет ясности относительно их датировки. Дело в том, что Аппиан, достаточно подробно описывающий мероприятия Суллы в 88 году (ГВ. I. 59), отнес к ним ряд законов, изданных им позднее, уже во время диктатуры. Кроме того, неясна суть некоторых законов. Все это превращает любую трактовку вопроса не более чем в гипотезу. Тем не менее мы позволим себе высказать свои соображения. Можно не сомневаться, что именно в 88 году был издан закон об обязательном предварительном обсуждении всех вопросов в сенате до того, как их поставят на рассмотрение в комициях. Это позволяло избежать инициатив, подобных Сульпициевым, — сенат не допустил бы ничего подобного, да и напасть на сенат трибуны не решились бы. Тогда же был проведен закон о выводе новых колоний — о нем определенно сообщает Ливии (Эпитома 77). Фест (516L) рассказывает еще об одном законе, бесспорно относящемся к 88 году — так называемом lex unciaria. К несчастью, текст не вполне исправен, и о сути закона нельзя высказаться определенно — ясно лишь, что он касался долгового вопроса. Одни ученые считают, что проценты ограничивались 1/п капитала для 10месячного года и 1/10 для 12месячного.[847] Другие полагают, что прощалась 1/10 долга и фиксировались проценты на будущее.[848] Так или иначе, речь шла о попытке ослабить долговое бремя, но, как и соответствующие меры Цезаря, попытке половинчатой — вряд ли иные были возможны.

Аппиан также сообщает об ограничении власти плебейских трибунов, пополнении сената и реформе народного собрания. Первые два из этих мероприятий, повидимому, были проведены позднее,[849] что же касается реорганизации комиций, то есть основания думать, что она состоялась уже в 88 году.[850] Суть этой реформы состояла, вероятно, в том, что трибутные комиций лишились законодательных прав, которые были переданы центуриатным комициям.[851] Никаких сведений об отмене такой системы нет, да и вообще, кроме Аппиана, никто о столь серьезном решении не сообщает.[852] Отсюда напрашивается простой вывод — новая система практически не успела заработать и была отменена всего через несколько месяцев, когда Сулла уже отбыл на Восток, и более не возобновлялась (см. ниже).[853]

Об эффекте принятых консулами мер неизвестно. Обстановка оставалась для них не слишком благоприятной — сенат отнюдь не приветствовал законопроекты Сульпиция и меры, которыми он их проводил, равно как и перспективу нового возвышения Мария, но методы Суллы шокировали римскую верхушку еще сильнее.[854] Объявление врагом «великого Мария» вызвало скандал. Плутарх пишет, что если бы во время Сульпициевой смуты Марий выдал Суллу на расправу его недругам, то «остался бы полным хозяином положения, и все же он Суллу пощадил, а немного спустя, когда Марий сам оказался в такой же крайности, с ним обошлись совсем поиному» (Сулла. 10. 2–3). Те же речи, вероятно, звучали и из уст современников Суллы. Легко представить себе разговоры тех, кто поддержал на выборах в декабре 89 года Цезаря Страбона, — лучше уж было в обход закона избрать его, человека из хорошей фамилии, чем этого любимца Марса, выскочку и наглеца, употребившего собственные таланты во зло отечеству и наполнившего Рим своими головорезами. Пока они ведут себя тихо, но где это слыхано, чтобы воины вообще находились в Вечном городе иначе как во время триумфа?

Неудивительно, что во время выборов протеже Суллы, его племянник Секст Ноний Су фен, потерпел поражение {Плутарх. Сулла. 10.5).[855] Зато стал трибуном племянник победителя кимвров Марк Марий Гратидиан.[856] Правда, Сулле удалось провалить кандидатуру подозрительного ему Квинта Сертория (Плутарх. Серторий. 4.б),[857] но это было слабым утешением (с Серторием ему еще придется встретиться). Не лучше обстояло дело и на консульских выборах, где забаллотировали еще одного сторонника Суллы — Публия Сервилия Ватию.[858] И это несмотря на то, что в октябре того же года он справил триумф — единственный триумф за внешнюю войну между 93 и 81 годами.[859]

Высшую должность получили в итоге Гней Октавий и Луций Корнелий Цинна (Плутарх. Сулла. 10.5). Октавий принадлежал к почтенной фамилии, представители которой появляются на римской политической сцене еще в III веке. Его дед ездил в Сирию во главе посольства, контролировавшего сожжение военного флота Селевкидов и выведение из строя сирийских боевых слонов, и был за это убит в Лаодикее неким Лептином. Отец Октавия занимал консульскую должность в 128 году. Сам Гней принял участие в политике, повидимому, во время борьбы с Сатурнином. В 90 году он стал претором, как и Сулла, минуя должность эдила, и отправился на Восток; почитатели культа Посейдона из Берита поставили ему тогда статую на Делосе, остатки которой найдены археологами.[860]