Конечно, в этих рассказах немало чисто литературных черт, что-то в них наверняка преувеличено, [1257]но факт остается фактом: убивали зачастую людей, не имевших отношения к политике. С одними сводили счеты недруги, других погубило собственное богатство, вызывавшее у многих желание завладеть им путем устранения владельца. Любопытно, что античные писатели, много и охотно повествовавшие об ужасах марианских убийств 87–86 годов, таких сюжетов применительно к ним не рассказывали. Сулла, несомненно, знал о «перегибах», но неизвестно, чтобы он хоть раз отнял у убийц нажитое подобным образом, не говоря уже о каких – то наказаниях. Так что попытки объяснить садистскую жестокость Суллы во время проскрипций тем унижением, которое пережил он, когда его объявили врагом, разрушили его дом, чуть не погубили семью и т. д., [1258]не вполне удачны. За это логично было карать недругов, но как объяснить гибель невиновных? И все же доля истины в таких рассуждениях есть: Сулла с немалым трудом добился славы и почестей, добился консулата, недоступного его фамилии почти два века, и вот его захотели лишить плодов заслуженного успеха. И те, кто не понял, на чьей стороне справедливость и вовремя не перешел на сторону Суллы, для него просто не существовали. Их судьба его не волновала.
Ничтожному опасно попадаться Меж выпадов и пламенных клинков Могучих недругов. [1259]
Источники называют разные цифры погибших во время проскрипций. Аппиан пишет о 40 сенаторах и 1600 всадниках, внесенных в списки опальных уже в начале террора, а затем о 90 сенаторах и 2600 всадниках, убитых и изгнанных при Сулле (ГВ. I. 95. 442; 103. 482). Но сколько из них было уничтожено, неясно. К тому же речь идет, видимо, о жертвах не только Суллы, но и марианцев. [1260]Валерий Максим сообщает о 4700 умерщвленных проскриптах (IX. 2. 1). Вряд ли, однако, кто-либо вел точную статистику погибших и выживших. К тому же среди палачей было немало простолюдинов, которые имели прекрасную возможность сводить счеты с такими же низкородными людьми – мало ли с кем они смогли в свое время поссориться или подраться? Вряд ли имена таких жертв попадали в проскрипции. В списки имело смысл вносить состоятельных людей, чтобы завладеть их имуществом, а бедняки никого не интересовали.
Таким образом террор носил, как обычно это и бывает, бесконтрольный и «неформальный» характер. И когда мы говорим о проскрипциях, мы, конечно, имеем в виду жертв сулланской резни независимо от того, были они внесены в списки или нет. Дионисий Галикарнасский пишет, что при Сулле погибло, не считая убитых в сражениях, 40 тысяч человек (V. 77. 5). Конечно, эта цифра носит условный характер и, по-видимому, преувеличена, поскольку никто всерьез подсчетом жертв не занимался. Но то, что речь должна идти о пятизначных цифрах, сомнений не вызывает.
Это тем более вероятно, что от проскрипций пострадал не только Рим. Страшный удар обрушился на несчастную Италию, подобно тому, как события Варфоломеевской ночи не ограничились одним Парижем. [1261]Приспешники Суллы рассыпались по ее городам и селениям, грабя и убивая тех, кого считали нужным (Дион Кассий. XXX–XXXV. 109. 9). Яркую картину одной из таких расправ нарисовал в речи «За Клуенция» Цицерон. В самнитском городе Ларине некоего Оппианика обвинили в том, что он организовал убийство своего сонаследника Марка Аврия. Обвинение выдвинул родственник погибшего, Авл Аврий, который стал настраивать жителей Ларина против Оппианика, но тот бежал в лагерь Метелла Пия и присоединился к сулланцам. После их победы он приехал в родной город во главе отряда и навел там «порядок»: отстранил от власти кваттуорвиров – членов коллегии четырех, избранных населением и управлявших общиной, – и назначил себя и еще трех человек на их место, ссылаясь на волю Суллы. Затем Оппианик внес в проскрипции и казнил двух Авлов Авриев, в том числе и своего обвинителя, сына одного из них, Гая, а также некоего Секста Вибия. Граждане Ларина не смели и слова молвить, боясь разделить их участь (За Клуенция. 19–25). В другой речи Цицерон рассказывает, что тесть плебейского трибуна Сервилия Рулла округлил свои земельные владения под Казином в Лации, проскрибировав многих видных людей (Об аграрном законе. III. 14).