Сулла

Сулла дал отдых своим войскам и быстро поднял легкое соединение, встав во главе его, чтобы преследовать остатки азиатской армии, но сбежавшие из сражения Архелай и его люди были далеко впереди и беспрепятственно добрались до пролива Эврип, отделяющего Эвбею от Беотии. Здесь они в полной безопасности отчалили, так как знали, что римлянин не располагал кораблями и соответственно его преследование было напрасным. И это, без сомнения, было основанием того, что варвары, стремившиеся найти компенсацию только что испытанному разгрому и дать грекам понять, что война не кончилась, направили паруса на остров Закинф в Ионическом море: они должны были думать, что легко с ним покончат и таким образом принесут осложнения Сулле в его тылу; но жители острова сопротивлялись с большой решимостью, ведь там укрылось большое число римских граждан, организовавших оборону, которым даже удалась успешная вылазка, вынудившая Архелая спешно отчалить и вернуться в Халкиду (занимаясь по пути пиратством, чтобы хоть как-то поддержать свои войска).

Когда Сулла вернулся к своей армии, он узнал о капитуляции Акрополя, где скрывался Аристион с понтийскими войсками, которые у него еще оставались. Он прибыл на место и приказал, чтобы все те, кто принимал какое-либо участие в установлении тиранического режима Аристиона или же замеченные в сотрудничестве с Митридатом, были уничтожены — начиная с самого Аристиона, конечно. Не бог весть что известно об этой личности, которую греческие источники рисуют в сатирическом ключе, потому что считают Аристиона единственным, кто ответствен за несчастья Афин: «Он был сплавом коррупции и жестокости; в его душе соединились и смешались все пороки и все плохие черты Митридата. В последнем кризисе он был как смертоносное бедствие для Города, который некогда прошел невредимым через многочисленные войны, тирании и усобицы. Медиум пшеницы стоил здесь тогда 1000 драхм, осажденные питались ромашкой, росшей вокруг цитадели, варили обувь и кожаные изделия, а Аристион проводил время в попойках и пирушках, бросая саркастические насмешки врагу. Он жил, не заботясь о том, что священная лампа Минервы погибнет из-за отсутствия масла…» Этому черному воспоминанию, сделанному Дионом Кассием, соответствует впечатление Аппия из Александрии о жестокостях, совершенных Аристионом для утверждения своей власти и избавления от проримлян, когда, приказав убить одних, других отправил к Митридату: «Он делал все это, хотя и изучал эпикурейскую философию. В подобных действиях он не был одинок: до него в Афинах Критий (ученик Сократа) и его подчиненные установили режим тирании так же, как в Италии пифагорейцы, а в других частях Греции те, кто известны под названием «Семь мудрецов» и взялся за управление государством, управляли с жестокостью и явились более страшными тиранами, чем деспоты, которые были до них. Отсюда подозрение ко всем философам: пришли ли они в философию из-за любви к добродетели, или обратились к ней, чтобы оправдать свою узурпацию власти и денег? Так, сегодня мы видим большинство из них, живущих в безвестности и стесненном состоянии, по необходимости прикрывающихся философией и с презрением отзывающихся о богатых и могущественных; вполне понятно, что действуя так, они меньше презирают деньги и власть, чем страстно их желают, и те, кто является объектом их атак, выказывают больше мудрости, чем они в своем направленном на них презрении».

Опыт государства философов, созданного в соответствии с желаниями Платона, был скорбным, даже кровавым: Аппий не говорит о том, что многие философы были причастны к резне италиков в 88 году или к установлению проазиатских тираний. Таков случай в Адрамитионе, где академический философ, некий Диодор, не колеблясь, приказал задушить своих сограждан, враждебно относящихся к Митридату; также философ, ритор и историк Метродор из Скепсиса превратился в политического деятеля, женившись на богатой наследнице, присоединился к партии Митридата с таким рвением, что стал называться «Мизор» — тот, кто ненавидит римлян. Подобное фанатическое отношение могло только бросить тень на всю корпорацию, тем более что выбранная партия оказалась в конечном итоге побежденной, и неудивительно, что греческие историки с определенным удовлетворением рассказывают, как эпикуреец Аристион до смерти влачил жалкое существование.