Сукин сын

— Так я и думал, что вы не захотите уезжать, — обронил Шишкин и отправился восвояси.

Наташа, проследив из окна, куда удалился следователь, пошла по своим делам. На обратном пути возле какой-то забегаловки ей подставили ногу, и она рухнула на коленки, уронив сумку с плеча. Поднялась, отряхнула руки, посмотрела на карликового роста испитую бабенку, которая глумливо хохотала над своей удачной шуткой, и предложила: «Пива хочешь?» Та, просмеявшись, согласилась. В забегаловке и отпраздновали победу.

Глава 17 «Шумел камыш…»

Выйдя из машины и расплатившись, Нина в тревоге остановилась. В доме горел свет, слышались голоса. Грабли лежали поперек сеней, под ногами скрипела земля. Грязи-то натащили.

Состав гостей ее удивил. Шурка, Саша, Верка Рублева и ее молчаливый сын Костя. Нина прошла по комнате и выключила магнитофон. Сразу стало тихо, выступила грязь, полезли в глаза переполненные пепельницы.

— Ты прости, Нина, что я дом отпер, — сказал Шурка. — Ты задержалась, я тут поливал огород, а все и заявились.

— Эх, Шурка… Нельзя тебе дом доверять. Устроили тут. Ничего-то вы без женщин не можете, даже дом в порядке удержать.

— А Нин, ты не злись, ты погляди, какой у меня сын ладный, хочешь, сосватаю? Холостой, непьющий, работящий… — встряла Верка.

— Вера, тебе денег не надо?

— Почему не надо? Надо. А с чего это ты?

— Не хочешь, или как?

— На опохмел?

— Ты все понимаешь правильно.

— Да я ваще понятливая. Пошли, Константинополь. Хозяйка с дороги устала. — Верка подставила ладошку. — Ой, добре-е-еющая баба, только мужика нету, вот незадача-то!

Гости быстро собрались и ушли, Нина принялась вытряхивать пепельницы, поправлять ковры, подметать пол.

— Прости, — произнес Авилов.

— Пустяки, — она, не разгибаясь, продолжала выметать мусор. Убрала со стола посуду, протянула руку за бутылкой, но он удержал.

— Не злись, посиди со мной, завтра я сам все уберу.

— Не хочу.

— Посиди, иначе я уйду.

— Я сама уйду, а ты живи, голубчик, гуляй, гостей води. Я буду приходить тебе приборку делать.

Он посадил ее рядом, налил стопку и подал. Она, не раздумывая, выпила, внутри обожгло, и стало легче.

— Соскучилась, — сказала она. — Четыре дня не видались. Где ж ты был-пропадал?

— Ты статью читала?

— Я с ним летела в одном самолете, видела, как повели обыскивать багаж. Зачем мне позволили это увидеть? Нарочно показали, точно в кино. Преступление его мне известно, а наказание не заменило. Как будто человеку еще при жизни воздали, а не после смерти.

— Ты читала статью?

— Мельком видела. Поняла, что у него оказалась рукопись, а вникать не стала, не до того было.

— Так ты, значит, ничего не знаешь… Кто ему рукопись передал? Криминальный авторитет Авилов А. С. Статья подписана Натальей Науменко.

Нина ахнула и опустила голову.

— Из-за меня?

— Наверное, не знаю. Из-за нас. Я очень пьян?

— Вроде нет.

— Много пил сегодня. Бутылки три один и четвертую в компании. Не берет. А надо бы. «Пролей мне в грудь отрадное похмелье, минутное забвенье горьких мук…» — он замолчал, что-то обдумывая.

— Давай я ванну наберу и тебя вымою, отойдешь, — предложила Нина. Он посмотрел на нее: красота потускнела, точно запылилась в дороге, она показалось ему сестрой, родной, давно привычной. И очень хорошей. Такой хорошей, что он не вытерпел.

— Только я должен сказать тебе одну вещь. Я пью не потому, что у меня отберут акции, конфискуют предприятие или что я отсижу. Не потому. Это не страшно. Ну не очень, скажем так, страшно. Это я в гробу видал, эти суды с конфискацией. Добьюсь условного срока, надо сильного адвоката и деньги. Дело житейское, не есть повод для питья. Ну жалко, конечно, деньги там, время, но не смертельно, нет…

Он упрямо мотал головой.

— А ты и вправду пьян, голубчик, Говоришь долго, а с мысли никак не сойдешь, — удивилась Нина. — Первый раз таким вижу.

— И последний, — пообещал Авилов. — Так вот. Пью я, я сам это понял час назад…

— Давай говори, что ж ты тянешь-то, пьяница несчастный.

— Пью я из-за Натальи.

— Из-за Натальи любой запьет. Она не женщина.

— Нет, женщина. Еще какая. Ты… Нет, ладно.

— Нет уж, говори, раз начал.

— Она меня, конечно, не любит и никогда не… Но я-то ее люблю. Вот она тут когда приходила… Когда приходила, я так понял, что ее ненавижу. И даже самому смешно, вот это смешно по-настоящему… боюсь. Она меня сбила. И очень хочется ее придушить. Так, взять за горло, — он медленно сжимал кулак, глядя на него чуть удивленно. — Я вот за ней наблюдал, что она вытворит. Но такого — нет. Это лихо. Такого не бывает. Не может такого быть. И поэтому, я точно знаю, потому что боюсь и ненавижу, поэтому люблю. Ну что? Так бывает. Нет, не бывает. Чем больше ненависть, тем сильней…

— Врешь, — отрезала Нина. Ее облило холодным страхом.

— К сожалению, не вру. К моему великому сожалению.

— Проспишься и забудешь. Ну все, хватит. Быстро в ванну.

— Ты меня помоешь?

— Сам.