Сухарева башня

Наконец пришла Елена, мрачная, с морщинкой меж бровей (один из соседей уже известил ее, что ее дожидается человек из угрозыска). Она выглядела на все тридцать пять, а между тем из документов, которые были в его распоряжении, Опалин знал, что ей было всего 24 года. Узнав его, она невесело улыбнулась.

– А! Пассажир!

И тут Опалин допустил ошибку. Допрашивая Елену об обстоятельствах гибели Галины Евлаховой, он слишком рано дал почувствовать вагоновожатой, что в происшествии могло участвовать третье лицо. Елена тотчас учуяла в этом выгоду для себя (в таком случае вина с нее полностью снималась бы) и стала с жаром говорить, что видела возле жертвы какого-то человека. Кто-то шел с Галиной… нет, за ней… А вот кто, вагоновожатая не разглядела. Но, товарищ Опалин, там точно кто-то был!

– И куда же он делся? – мрачно спросил Иван.

– Столкнул ее под колеса и ушел в туман, – ответила Елена уверенно.

Опалин нахмурился.

– Ты ведь никого не видела, – сказал он резко. – Ты все это только что придумала.

– А ты докажи, что я придумала, – с неожиданной злостью ответила Малеева, глядя ему в глаза. – Ей-то что? Для нее все беды кончились, а мои только начинаются! Она хоть обо мне подумала, прежде чем под трамвай валиться? Подумала, что меня в ее смерти обвинят? Нет! Руками взмахнула – и бах под колеса!

– Как взмахнула руками? – насторожился Опалин. – Покажи.

– Да как – вот так! – и Елена взмахнула руками, едва не задев сестру, которая оказалась слишком близко.

– Люся, Люся[7], – пробурчала та, отодвигаясь.

– Брысь, – цыкнула на нее Елена, словно говоря с маленькой, хотя сама была младше, и снова обратилась к Опалину: – Чего ей не хватало, а? В сапогах ходила, как буржуйка какая-нибудь, не в валенках! Поводила бы она трамвай на морозе, когда колеса словно к рельсам прилипают…

– Ты и сапоги заметила? – спросил Опалин после паузы.

Тогда, после наезда, ему казалось, что вагоновожатая находится в таком ужасе, что ни о чем не способна думать и ничего вокруг себя не видит. Ага, держи карман шире.

– Ты меня за дуру-то не держи, – фыркнула Елена. – Зря, что ли, ты по душу мою явился…

– В последние мгновения перед наездом ты что видела? – мрачно спросил Опалин, решив не обращать внимания на ее слова.

– Что видела, что видела – туман! И рельсы… У меня уж рука болела, столько я за звонок дергала! Впереди что-то мелькнуло, я уж решила, что опять какой-нибудь дуралей-извозчик клячу свою гонит мне под колеса… Обозналась, это машина проехала. И тут… Она кричит, я тормозить, но почувствовала, что вагон уже по ней проехал…

– Жертва стояла на рельсах?

– Да нет же! Сбоку от путей она стояла, а потом повалилась под колеса…

– Если она стояла сбоку, вспомни: может, она шагнула вперед? Какое движение она сделала?

– Упала – это движение? Я ж тебе толкую: упала она…

– А поскользнуться она могла? Как, по-твоему?

– Откуда мне знать? Наверное, могла…

Теперь она не упоминала о том, что рядом с жертвой кто-то был и ее толкнул, но Опалин зря радовался.

– Нет, ее кто-то толкнул, конечно, – решительно заявила Елена, тряхнув головой. – В таких сапогах под трамваи не бросаются…

И как ни пытался ее переубедить Опалин, сколько ни напоминал о статье уголовного кодекса за дачу ложных показаний, она стояла на своем. Так ему и пришлось записать – что вагоновожатая видела рядом с жертвой человека, но кого именно, не знает и примет его назвать не может.

Досадуя на себя, Опалин вышел из барака, посмотрел на низко висящее небо и поднял воротник пальто. Сеня ждал его в машине, жуя неизвестно где раздобытый пирожок.

– Отходил? – мрачно спросил Опалин.

– Угум, – промычал шофер.

– Первое правило: когда ведешь слежку, отлучаться нельзя. Иначе объект может свинтить и фиг ты его тогда найдешь…

– Да ну тебя, – буркнул Сеня, доев пирожок и слизывая с губы крошки. – Куда теперь?

– Отвези меня домой, – попросил Иван, забираясь в машину. Шофер посмотрел на его лицо, но вопросов задавать не стал и принялся заводить мотор.

– Завтра ты за мной следишь? – не удержался Опалин, когда они уже ехали по улице.

– Не. Валя. Только это… – с запозданием спохватился Сеня, – я тебе ничего не говорил, слышишь?

– Конечно, не говорил. И вообще я у тебя ничего не спрашивал. А Назаров без машины будет? Жаль. Мне понравилось на своем авто разъезжать…

– Шутник ты, Ваня, – вздохнул шофер. И вплоть до самого дома Опалина они говорили только о том, когда дадут получку, кого из товарищей повысили и как обстоят дела у коллег из губернского угрозыска, сидящих в здании на Садовой-Сухаревской.

Глава 11 Глинищевский переулок